Новый год и Рождество во времена великих войн XX века

Георгий Прозоров

Новый год и Рождество на фронтах и в тылу великих войн XX века

Возможно, самое известное в XX веке событие, связывающее Рождество и войска на фронте, состоялось во время Первой, а не Второй мировой войны. В сумерках сочельника 24 декабря 1914 года в районе Ипра началось знаменитое «Рождественское перемирие».

Рисунок английского корреспондента, запечатлевшего германских и британских солдат во время «Рождественского перемирия» 1914 года.

Брустверы германских траншей были декорированы еловыми ветвями. Ещё больше демаскировали позиции зажжённые свечи. Затянув праздничное песнопение, солдаты кайзера дождались отклика от британцев. После этого и те, и другие вышли на полосу ничьей земли с подарками — из мирного тыла весьма кстати пришло множество посылок.

Одновременно похоронные команды обеих армий принялись за погребение павших — печальное, но веское основание для перемирия, которое на некоторых участках фронта длилось двое суток. Происходившее казалось очевидцам чем-то немыслимым.

«Трудно представить себе более удивительное зрелище. Наши солдаты и немцы стояли группами или гуляли между траншеями, как будто дело происходило в Гайд-парке... Курьёзно то, что некоторые из немцев жили раньше в Лондоне. Я встретил одного немца, с которым ежедневно по утрам отправлялся в одном и том же поезде из Финчли в Сити...» — писал поражённый британский солдат родным.

Солдаты, работавшие до войны цирюльниками, стригли врагов, безбоязненно подставлявших им затылки. Где-то поле боя ненадолго стало футбольным — на нём состоялись одни из самых удивительных матчей в истории спорта. «Томми и джерри» (расхожее английское наименование британских и немецких солдат соответственно, использовавшееся в те времена) пели в унисон, иногда постреливая для порядка, чтобы лишний раз не злить командиров.

Кстати, поборники дисциплины относились к таким братаниям холодно, особенно во французских частях. Впоследствии там изымались памятные фотографии тех удивительных часов.

Такие перемирия случались на Западном фронте Первой мировой не только в 1914 году, но и позднее. На Русском фронте настолько масштабных явлений, приуроченных к Рождеству, не случалось. Тем более что у противоборствующих сторон оно праздновалось в разные дни и по разным календарям.

Когда в 1918 году, уже в Советской России, был утверждён новый советский календарь, Рождество в него не вошло, а Новый год — остался, но отличался от других, революционных праздников: Дней Парижской коммуны, Интернационала, Пролетарской революции...

Отмечать смену года как прежде, начиная праздник с богослужения, в советских реалиях было невозможно. Теперь Новый год наделялся чертами социалистического праздника. В нём были «красные ёлки» (вечнозелёные, но украшенные алыми флажками и фигурками капиталистов в качестве игрушек), антирелигиозными лекциями и диспутами.

Рождество и вовсе надлежало оставить в дореволюционном прошлом. К слову, с ним не всё и не всегда было столь однозначно — например, в декабре 1928 г. Политбюро отклонило предложение В. Куйбышева об отмене празднования Рождества в Донецком угольном бассейне. В постановлении отмечалось: «Работу рудников на Рождество считать допустимой только в тех случаях, когда это будет решено общими рудничными собраниями рабочих».

Но все же этот пример скорее исключение.

А вот новогодняя ёлка вернулась к гражданам Советского Союза в 1935 г. с подачи П. П. Постышева, призвавшего на страницах газеты «Правда» устроить для детей настоящий праздник: «Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило накануне Нового года ёлку для своих ребятишек».

Это предложение было поддержано и властями, и общественными организациями. Вместе с самой ёлкой и огоньки на ней, и Дед Мороз, и новогодние подарки становились старыми новыми атрибутами уже сугубо светского праздника.

Однако спустя несколько лет на СССР обрушился удар невиданной силы и тяжести, начавший Великую Отечественную войну. Конец декабря 1941-го стал кануном первого в своём роде фронтового нового года.

В те дни особенно важна была поддержка Красной армии на передовой, а также забота о детях в тылу. Делегации от предприятий и учреждений навещали раненых фронтовиков в госпиталях, передавали им письма и подарки. Так, 25 декабря 1941 г. начальник политуправления Западного фронта В. Е. Макаров уведомил военные советы целого ряда армий о том, что в ночь на 28 декабря к ним «будет направлена делегация трудящихся Москвы [с] большим количеством новогодних подарков».

Для детей в тылу организовывались праздничные ёлки. Это помогало им хотя бы ненадолго отвлечься от горьких мыслей о войне. Такие праздники были особенно важны и дороги маленьким узникам блокадного Ленинграда. Переживший ту страшную пору Юрий Байкалов вспоминал новогодний утренник с наряженной сосенкой вместо ёлочки, угощением из чечевичного супа и макарон с котлетами, а также настоящим лакомством — желе. А еще настоящим чудом к Новому году маленьким ленинградцам казались мандарины, однажды доставленные в город по льду Ладожского озера водителем Максимом Твердохлебом, который вёл грузовик под обстрелом.

Окна ТАСС № 887: «С Новым годом!». 1943 год. Художник: П. Соколов-Скаля.

Тогда же с наступающим Новым годом страну поздравил по радио официальный глава государства — председатель Центрального Исполкома СССР М. И. Калинин.

«Это был первый случай правительственного поздравления с новогодним праздником. – отмечает исследователь С. Н. Шаповалов. – В 1943 г. состоялось ещё одно поздравление, а затем эта традиция прервалась».

У союзников СССР по Антигитлеровской коалиции на праздновании Рождества и Нового года, даже в не затронутом войной тылу, сказался дефицит. В Великобритании для экономии бумаги розничным магазинам в 1941 году было запрещено расходовать её для обертки, за исключением разве что пищевой продукции. Поэтому родителям было сложно устроить для детей рождественский сюрприз.

В США для вырубки елей не хватало рабочей силы, поэтому выросли продажи искусственных деревьев. После начала войны многие выбросили немецкие ёлочные игрушки и изделия японских стеклодувов. Нехватка алюминия и олова побудила многих американцев мастерить самодельные украшения и делать ёлочные ветки «припорошёнными» искусственным снегом из стирального порошка. Нормирование бензина ограничило поездки в гости для большинства семей. На фронтах Второй мировой солдаты и офицеры старались побывать на рождественской службе, проводившейся капелланами. Ёлочные украшения, как и в Красной армии, делались из чего придется — от консервных банок до гильз. Если удавалась отыскать костюм, кто-то из военнослужащих непременно наряжался Санта-Клаусом. На праздничном столе вместо индейки или ветчины нередко оказывались курица или крольчатина. Из-за нерегулярности доставки посылок из дома их рекомендовалось отправлять заранее.

Работники Красного Креста упаковывают подарки для американских солдат на фронте Второй мировой войны – заранее, ещё в октябре, для того чтобы их успели доставить получателям к Рождеству. 1942 год.

Письма и подарки из тыла скрашивали и боевые будни красноармейцев. На фронт отправлялись индивидуальные посылки с курительными принадлежностями для приверженцев этой пагубной привычки и, например, с таким составом: «писчая бумага — 5 листов; колбаса — 400 г.; печенье — 250 г.; конфеты — 200 г.; носки — 1 пара...».

Посылки могли различаться в зависимости от того, в сельской или городской местности проживали и трудились отправители. «Деревенские» посылки часто содержали продукты питания: колбасу собственного приготовления или сало, сухари, яблоки или сухофрукты. В «городских» посылках можно было найти канцтовары, различные бытовые предметы, в числе подарков непременно присылали и белье. По всей стране проходил сбор тёплых вещей: полушубков, шинелей и валенок для солдат и командиров.

Красноармейцы искренне благодарили граждан за посылки: «Большое красноармейское спасибо за новогодние подарки. Все задания личный состав выполняет с честью...». «От всего сердца благодарим вас за вашу теплую заботу о Красной армии. Эту ваша заботу мы чувствуем во всем — от телогрейки до продуктового пайка», — писали бойцы.

Выдача валенок 240-й стрелковой дивизии. Источник: Коллекция Е. Ф. Дрига.

Фронтовики старались непременно наряжать ёлки: украшения обычно состояли из стреляных гильз, комков ваты и прочих деталей военно-полевого декора. Бойцы устраивали импровизированные представления, в частях выступали артисты из концертных бригад.

Застолья в землянках проходили скромно и, конечно, только если обстановка располагала к этому. Красноармеец А. Тыкин, воевавший под Ленинградом, так описывал супруге празднование Нового года с 1942 на 1943 гг.: «А я встретил так. Выпил… Скромно закусил, спели боевую песню и попутно с ней спели «На закате ходит парень». И вот так скромненько по-фронтовому встретили Новый год, а сейчас сижу, дежурю и пишу вам письмо».

Командование следило за тем, чтобы употребление спиртного не сказывалось на боеспособности солдат, хотя здесь не обходилось и без курьезов. В приказе командира 7-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта М. П. Константинова командирам 14, 15 и 16 гвардейских кавдивизий от 31 декабря 1944 г. говорилось: «В связи с праздником Новый год…», затем следовала стандартная формулировка «принять все меры к», над которой карандашом было сделано исправление – «против», и, наконец, уточнялось, против чего: «пьянства среди всего личного состава». Предписывалось о всех принятых мероприятиях донести генералу шифром.

Подготовка танкового десанта. Воронежский фронт, декабрь 1943 года. Источник: Архив Lesta Games.

Безусловно, война оставалась войной, не знающей перерывов на праздники. «Боевое крещение я принял в новогоднюю ночь, — вспоминал впоследствии ветеран Великой Отечественной Е. С. Яковлев. — Впервые побывал в разведке и подавил пулеметную точку противника из винтовки. Наш лыжный батальон впервые ходил в атаку на лыжах. Этот бой убедил меня в том, что лыжники могут атаковать на глубоком снегу и там, где противник меньше всего ожидает наступления».

Более того, порой участие в бою становилось для красноармейцев наилучшим способом отметить Новый год. Так, старшина В. В. Сырцылин предлагал однополчанам вместо того, чтобы травить байки, испытать себя в состязании: «Кто больше фрицев поганых убьет, у того и праздник».

Не обходилось и без «поздравления для фрицев» с Новым годом: один из подобных планов сохранился в документах 52-й стрелковой дивизии. В 00:01 1 января по переднему краю противника надлежало открыть огонь из станковых и ручных пулеметов, а также винтовок и вести его в течение двух минут (запланированный расход боеприпасов: 1,2 пулеметных ленты, 2 диска к ручным пулеметам и 80 винтовочных патронов). Минометчики должны были обстреливать вражеские окопы и траншеи, подавляя и уничтожая огневые точки противника — допускалось израсходовать до 9 мин на ствол). С 00:03 до 00:13 — десятиминутный период затишья и усиленного наблюдения за немцами, а после — еще один двухминутный огневой налёт, в том числе из артиллерийских орудий прямой наводкой.

1-й Прибалтийский фронт. Автоматчики атакуют при поддержке танков 144-й отдельной танковой бригады. Начало 1944 г. Источник: коллекция Е. Ф. Дрига.

Порой случались и форс-мажоры, как, например, в случае с 307-й стрелковой дивизией. Её командир, полковник З. С. Шехтман 1 января 1944 года гневно писал: «Поверкой установлено, что в связи с новогодним праздником личный состав 31.12.43 и 01.01.44 согласно приказа о проведении напряжённой боевой подготовки по расписанию не занимался. <…> Приказываю: с 2.1.44 приступить к напряжённой учебе согласно плана».

В новогодние дни было не до куража еще потому, что противник мог воспользоваться моментом для организации атак, обстрелов, диверсий и т. п. Неслучайно в документах ряда частей и соединений Красной армии накануне праздников красной нитью проходят требования командования:

• сохранять бдительность войск,
• усилить патрульную службу и охрану штабов, узлов связи и других важных объектов,
• командирам проверять несение службы на постах,
• иметь в готовности артиллерийское и минометное вооружение, а также средства ПВО для отражения возможного нападения врага.

И всё же праздник оставался праздником даже в разгар войны. О том, как он проходил, можно было бы привести множество воспоминаний ветеранов и рассказов тружеников тыла. Среди них есть и курьезные, и трогательные.

О бойцах из взвода разведки, однажды написавших на радио и получивших целую сумку писем с новогодними поздравлениями и читавших их вслух по очереди («один уснул – другой принялся»)…

О проводах комсомольцев в военное училище 31 декабря 1942 года…

О дежурном по полку в расположении близ немецкого Шталупеннена, который в новогоднюю ночь заметил автомобиль с кем-то в фуражке, принял за генерала Красной армии и один, без взвода автоматчиков, отдал ему рапорт, а генерал оказался немецким...

О пулеметчике, который в ночь на 1 января 1944 года в траншее макал хлебный мякиш в сахарный песок и твердо решил после Победы питаться только этим лакомством…

О том, как кашевар за несколько часов до Нового года нечаянно опрокинул в снег ведра с ужином и огорчился до слез…

Так или иначе всех их, от солдата Красной армии до Маршала Советского Союза, а также граждан в тылу объединяло одно — надежда. Надежда на мирное небо, на гром и вспышки салютов, а не взрывов и выстрелов, на встречу с дорогими людьми. И, конечно, большая мечта о Победе, сбывшаяся в мае и сентябре 1945 года.