115. Больше башен и орудий!
— Вот смотрю я на этот воплощённый ужас и недоумеваю, — задумчиво сказал Ганс Шмульке, наблюдая за суетой ремонтных ботов вокруг танка AMX-40. — В межвоенный период французам на самом деле было нечего делать? Посмотришь на их проекты тридцатых годов — мороз по коже! Ладно бы просто страшненькие! Но яйцеобразная башня, да ещё и с единственным узким люком? От этих уродцев не было никакого толку!
— Зря ты так про AMX-40, — возразил лейтенант Фюрст. — Для французской школы танкостроения это была очень даже продвинутая модель: колёсно-гусеничный движитель практически как у русских БТ, дизельный мотор, рациональные наклоны брони — обрати внимание, на корпусе практически отсутствуют острые углы, как на немецких или английских танках! И ведь машину вполне можно было воплотить в металле, но помешало наступление вермахта в 1940 году...
— Хорошо, предположим, — упрямо сказал Шмульке, — но остальные-то каковы! Согласен, танки наподобие В1 или «Сомуа» проектировались задолго до начала Второй мировой и обладали всеми недостатками машин, созданных до появления теории, а главное, практики блицкрига — со стремительными прорывами на глубину, стратегическим охватом, разгромом беззащитных тылов и прочими прелестями «моторизованной войны»...
— Очень точное замечание, — безоговорочно согласился герр лейтенант. — Бдительность Франции усыпило проклятие под названием «линия Мажино», по сравнению с которой финская линия Маннергейма выглядела канавкой, прокопанной детскими совочками и украшенной дотами из спичечных коробок. Представить только: общая длина больше четырёхсот километров, четыре десятка узловых пунктов обороны, по полтысячи бункеров и орудийных казематов! С учётом модернизации старых оборонительных линий в тылу глубина обороны составляла без малого сотню километров!..
— Крайне дорогая и бесполезная игрушка, — кивнул унтер-офицер. — Но при чём тут танки?
— Да при том, что прямо напротив линии Мажино стояла германская линия Зигфрида, построенная в 1936–1940 годах. Французское командование было свято уверено: немецкие орды разобьются о неприступные позиции, повторится «великое стояние» образца Первой мировой, а чтобы впоследствии успешно провести наступление против Германии, придётся прорывать линию Зигфрида. Следовательно, необходимы тяжёлые штурмовые танки, или, во французской классификации, «Char de forteresse», танки-крепости.
— Э-э, минуточку, — сдвинул брови Ганс Шмульке. — Подразумеваются мастодонты наподобие FCM 2C? Супертяжёлые машины?
— Именно! — воскликнул лейтенант Фюрст. — Представь себе, что когда все до единой страны мира, производящие танки, — включая даже Великобританию, где проектирование бронетехники было, мягко говоря, весьма странным! — отказались от дальнейшей разработки многобашенных тяжеловооружённых монстров, французское военное руководство продолжало настаивать на производстве «Char de forteresse». В Советском Союзе к началу 1940 года было принято окончательное решение: тяжёлые танки строить будем, но строго с одной башней! В Германии проект трёхбашенного Neubaufahrzeug, более известного как Nb.Fz, тихо прикрыли ещё раньше, целиком сосредоточившись на массовом выпуске «инструмента блицкрига», то есть средних танков Pz.IIIи Pz.VI. Англичане построили один-единственный A1E1 «Independent» о пяти башнях, ужаснулись его стоимости и сложности производства и навеки отправили в музей...
— Это ж насколько серьёзную психологическую травму перенесли французы в Первую мировую, что впоследствии полностью игнорировали очевидные направления мирового танкостроения?
— Они до дрожи, панически боялись новой окопной войны, — продолжил герр лейтенант. — И сопряжённых с ней колоссальных потерь. В итоге в 1938 и 1939 годах военное министерство выдаёт промышленности технические задания на сверхтяжёлый двухбашенный танк, по компоновке очень сходный с советскими проектами СМК и Т-100. Фирма AMXпоскромничала и разработала машину массой всего-навсего пятьдесят тонн, дав ей обозначение «Tractuer C». Корпорация FCMрешила, что раз требуется танк-крепость, то пускай будет крепость — сто сорок тонн!
— Сто сорок? — недоверчиво переспросил Ганс Шмульке. — А как это чудо предполагалось перемещать по местности?
— Два дизеля мощностью в 550 лошадиных сил могли разогнать FCMF1 до двадцати четырёх километров в час по ровному твёрдому покрытию, — усмехнулся Отто Фюрст. — По большому счёту данный танк должен был стать мощнейшим в мире: лобовая броня 120 миллиметров, бортовая — 100 миллиметров. Расположение башен традиционно двухъярусное: в главной башне на корме 105-миллиметровая пушка, во вспомогательной в передней части корпуса — 90 миллиметровая. Длина-ширина-высота машины практически как у появившегося через пять лет «Мауса», отличие в считанные сантиметры...
— Отличная цель для артиллерии и штурмовиков. Неужели французские генералы этого не понимали? Двигающуюся со скоростью черепахи «крепость» уничтожат за минуты, невзирая на солидное бронирование!
— Может, и понимали, — пожал плечами лейтенант. — Но, скорее всего, нет. Французская армия оставалась невероятно косной, консервативной и практически не поддающейся модернизации структурой. Танк не сможет двигаться по мягкому и заболоченному грунту? Ходовая часть ниже всякой критики — то есть традиционная «сороконожка», двадцать маленьких опорных катков и гусеница с устаревшего B1 bis? Запредельная масса? Сомнительная боевая ценность? Чепуха какая! Зато огромный, как мамонт, забронированный по самое не могу, и две башни с тяжёлыми орудиями!.. Фирма FCM даже построила детализированный деревянный макет в натуральную величину — его фотографии сохранились. Продемонстрировала макет господам генералам 12 апреля 1940 года. До начала сокрушительного германского наступления оставалось меньше месяца.
— И что?
— Армия заказала двенадцать машин к маю 1941 года. Потом, когда производство будет налажено, можно будет выпускать по четыре танка в месяц. Одновременно военные очень попросили усилить бортовую броню до 120 миллиметров. Скорость снизится до 20 километров в час по шоссе? А что такого-то? При штурме линии Зигфрида потребуется не скорость и манёвренность, а хорошая бронезащита и большие пушки!
— А в это самое время фон Рунштедт, Лееб, Клейст и Гудериан просчитывали прорыв через Арденны... — хмыкнул Ганс Шмульке. — На таких маленьких, но очень быстрых «двоечках», «тройках» и прочих лёгких и средних танках, поддерживаемых моторизованной пехотой и авиацией...
— Это нам сейчас смешно, — мрачно сказал Отто Фюрст. — Так сказать, при взгляде с высоты опыта. Подумать только, какое неслыханное помрачение рассудка постигло Францию! Нет-нет, это не ошибки, вызванные недооценкой потенциала противника. Это образ мысли, покалеченная Первой мировой ментальность. Ладно, если бы в разработку пошел только FCMF1, но ведь «Tractuer C» от фирмы AMXтоже готовился если не к производству, то по меньшей мере к созданию доработанного прототипа с индексом D! И смех и грех: на этом танке предусматривалось даже место для второго мехвода на корме! При том, что компоновка «тяни-толкай» сама по себе являлась порочной: обеспечить равноценное маневрирование передним и задним ходом в тридцатые годы не удавалось никому, а с окончательной победой концепции однобашенного танка эта теория окончательно ушла в историю... Немецкие специалисты в 1940 году ознакомились с проектами и сразу этот балаган прикрыли.
— Неужели никто не протестовал? Генералитет, наглухо застрявший в прошлом и готовившийся к предыдущей войне, ещё можно понять. Их не исправишь.
— Раздавались голоса в пользу модернизации армии и особенно бронетанковых сил. Полковник Шарль де Голль, например, — будущий лидер Сопротивления и президент Франции. Но кто их слушал? Генштабу и маршалам Великой войны виднее. А в итоге — ненужное расходование денег и ресурсов, полное непонимание того, какой будет современная война, и закономерная капитуляция в Компьенском лесу...
© А. Мартьянов, 2014.
| 114. Первые китайские | 115. Больше башен и орудий! | 116. Устаревший новый танк |
