69. Советские танки в Севске

8 января 1943 года, Москва, Кремль

— Я считаю, что осуществление плана зимней кампании на Брянском направлении невозможно без новой танковой армии, — сказал Иосиф Сталин. — А вы какого мнения, товарищи?

Он обвел глазами свой штаб.

Заместитель начальника Главного бронетанкового управления по политической части генерал Бирюков кивнул:

— Считаю создание еще одной танковой армии необходимым.

— Вот вы и займитесь, товарищ Бирюков, — подхватил Сталин. — И в самое ближайшее время предоставьте проект директивы. Хорошо продумайте состав армии. Полагаете, она должна быть чисто танковой или все-таки смешанного характера?

— Полагаю, все-таки смешанного, — сказал Бирюков.

Сталин ненадолго задумался: 

— И вот еще что. Необходимо продумать кадровый вопрос. Не только командир этой армии должен понимать танковое дело, но и член Военного совета армии. На этой должности нужен не просто хороший политработник, нужен хороший танкист. Есть такие на примете?

— Подберем, товарищ Сталин, — заверил Бирюков.

Жуков вмешался:

— Как насчет генерал-майора танковых войск товарища Латышева?

— Очень хорошо, товарищ Жуков, — медленно проговорил Сталин. — А командующим армией назначим генерала Романенко. Думайте над директивой, товарищ Бирюков. Времени в обрез.

10 февраля 1943 года, Москва, Кремль

Командующий Центральным фронтом Рокоссовский не сомневался: грозы не миновать. Но он был убежден в своей правоте и высказывался прямо:

— Да, я уверен в том, что сроки для операции поставлены нереальные.

— Поясните, товарищ Рокоссовский.

Вторая танковая армия, включенная в состав Центрального фронта формировалась успешно: к началу февраля главные ее силы находились в районе Любовша — Верховье. Там же проходили тактические учения: подразделения «притирались» друг к другу.

Танковые корпуса, отдельные гвардейские танковые полки прорыва, стрелковые дивизии, лыжные бригады, мотоциклетный батальон, истребительно-противотанковые и минометные полки, инженерные и автомобильные батальоны — им предстояло превратиться в единую грозную силу.

— Какие конкретно моменты в плане операции вас смущают, товарищ Рокоссовский? — осведомился Верховный, не скрывая своего недовольства.

— По плану с утра пятнадцатого февраля Вторая танковая и Шестьдесят пятая должны перейти в наступление с главной задачей перерезать железную дорогу Брянск — Гомель. На левом крыле — захватить переправы через Днепр, ударить по Смоленску, захватить Гомель.

— Я знаком с планированием, — нетерпеливо перебил Сталин. — Я хочу услышать то, чего не знаю.

«Это вы тоже знаете, товарищ Верховный, — мрачно подумал Рокоссовский. — Только признавать не хотите».

— Времени не хватает, — прямо сказал командующий фронтом. — Мы успели разработать только план наступательной операции на Смоленском направлении.

— Показывайте, — приказал Сталин.

Рокоссовский подошел к карте. Самое страшное сказано — сроки срываются; теперь можно переходить к делу.

Указка скользила по населенным пунктам: первый этап — железная дорога Брянск — Конотоп, далее — Брянск — Гомель, Новгород-Северский. Город князя Игоря из «Слова о полку Игореве». Гимназические годы...

И — Смоленск, ключ к западной России. Сколько здесь велось боев, страшно представить...

— Глубина операции предположительно составит пятьсот километров, — заключил доклад командующий.

— За какой срок вы предполагаете преодолеть это расстояние? — прозвучал неприятно-скрипучий голос Сталина. Он был недоволен.

— С учетом оперативных пауз — за сорок два дня, — ответил Рокоссовский.

— Быстрее нельзя?

— Учитывая глубокий снежный покров, — вздохнул Рокоссовский, — и отсутствие дорог, по которым может передвигаться артиллерия и автотранспорт... Десять километров в день. Может быть, пятнадцать.

— Еще один момент, товарищ Рокоссовский. — Сталин сделал знак человеку в форме старшего майора Госбезопасности. — Товарищ Матвеев ознакомит вас с некоторыми особенностями действий в Брянской области. Это начальник штаба партизанского движения. Необходимо наладить взаимодействие партизанских бригад с войсками Центрального фронта. Вы согласны, товарищ Рокоссовский?

Матвеев встал, откашлялся.

— Наше основное направление — уничтожить коммуникации. Чтобы противник не мог больше передвигать эшелоны, автоколонны, обозы. Плюс к тому — разведка. Перед партизанскими штабами задача поставлена.

20 февраля 1943 года, Ливны

— Все, дороги дальше нет. Грузись, ребята!

Метель бушевала настолько сильная, что в нескольких метрах уже ничего не было видно. Шестнадцатый танковый корпус перебрасывали по железной дороге. Уже в поезде пошел слух о том, что дорожные части застряли на Волге и что дорога скоро оборвется. Гадали — скоро ли и где.

— Все, приехали, — командир второй роты капитан Золотухин выплюнул папиросу. — До Золотухино своим ходом.

— Прямо как к вам домой, товарищ капитан, — заметил лейтенант Трескин.

— Сплошное веселье, — отозвался Золотухин безрадостно. — Тут вот обозначена дорога, — он провел пальцем по карте, — а какая дорога при такой погоде? Сплошной снег выше пояса.

— До Золотухино-то далеко?

— Километров двести. Попробуем идти по железке. Может, там повыше и не так замело.

...Танки продвигались медленно. День казался бесконечным, хотя стемнело рано.

Золотухин прикидывал — где разместиться на ночлег. Служба тыла не успевала подвозить продовольствие. В штабах, небось, рассчитали и красиво вывели цифрами, думал капитан без горечи, привычно: столько-то сутотдачи продовольствия и тэ пэ, а смотреть реально — просто нет еды.

— Деревня, товарищ капитан! — Сержант Серегин выглядел довольным.

Молодой, силушки полно, чего ж ему не быть довольным, подумал капитан.

— Какая деревня?

— На карте обозначено — вроде, Сильцы или как...

Капитан всмотрелся в ночной мрак. «Ни огня, ни темной хаты», — подумал он. Где же зоркий сержант усмотрел деревню?

Но Серегин оказался прав, и через полчаса танки оказались в том, что некогда было деревней. Немцы ушли отсюда совсем недавно. Еще тянуло кислым с пепелища, половина домов стояли разваленными или пустыми.

«Продовольствием здесь не разживешься», — думал капитан.

И все-таки крестьяне делились последним: куском хлеба, обломком немецкого шоколада, обнаружилась даже корова — а где корова, там молоко.

К вечеру в корпус прибыл Василевский.

— Согласно плану, наступление должно начаться двадцать четвертого.

— Не успеем, товарищ Василевский.

— Вижу, что не успеете...

Василевский не стал обсуждать положение в других частях. Там обстояли дела еще хуже: двадцать первая армия не успела даже выгрузиться из эшелонов, два отдельных танковых полка застряли в Ливнах без горючего, гаубицы артиллерийских частей отстали из-за отсутствия тракторов...

Генерал-майор Маслов, командир Шестнадцатого корпуса, приготовился объяснять, почему во вверенном ему корпусе такие большие потери в материальной части, но Рокоссовский опередил:

— Я считаю, товарищ Василевский, что товарищ Маслов плохо справляется с командованием.

— Предлагаете заменить? — прищурился Василевский, большой мастер разрешать сложные проблемы быстро и «бескровно».

— Некогда и некем, — отрезал Рокоссовский. — На данном этапе прошу помочь с горючим, и незамедлительно. В шестнадцатом осталось на одну заправку.

— Поможем, — обещал Василевский. — С этим поможем.

24 февраля 1943 года, Фатеевка

Танки двинулись по льду.

Река Свапа замерзла так, что «тридцатьчетверки» и КВ смогли перебраться на противоположный берег как по суше.

— Хоть какая-то польза от этой зимы!

Немцы встретили бойцов Пятьдесят третьей танковой бригады артиллерийским огнем.

Почти сразу загорелся один КВ, но остальные продолжали движение.

«Фрицы тоже готовят наступление от Орла в направлении Харькова, — вспоминал старший лейтенант Двориков. Вчера только в штабе бригады допрашивали пленного. — Согнали сюда танки и артиллерию... Скоро ударят...»

Советские танки шли по белой пойме Свапы, отмахивая километр за километром, в направлении деревни Фатеевка.

Местность постепенно повышалась.

«Тридцатьчетверка» поднялась на холм и, перевалив через него, начала спускаться к деревне.

На полуразрушенной колокольне засел пулеметчик. Из-за церкви, добротного старого строения, которое не смогли разворотить даже снаряды, выползали один за другим немецкие танки.

«Есть ли у нас прикрытие с флангов, — думал Двориков, — или идем наобум, прямо на немца?»

Башенное орудие его танка открыло огонь. Первый из немецких танков вдруг завертелся на месте —  подбита гусеница.

Справа танк Дворикова обогнал другой. Двориков вел машину прямо на покосившуюся избу. Задел край — изба рухнула. Танк выбрался из-под развалин и «лицом к лицу» встретился с немецким «тигром»...

Двориков резко отвернул в сторону, подался назад, развернулся, стараясь держаться за развалинами дома.

Сражение шло за каждый дом, но немцы постепенно отходили.

— Там что? — Двориков снял шлем, обтер лицо. Несмотря на зимний холод, в танке стало жарко.

— Наши, товарищ гвардии старший лейтенант! — Голос сержанта Есько дрожал от радости. — Мотострелковые части вышли к деревне.

Опасаясь окружения, противник отступил.

1 марта 1943 года, район города Севск

Наступление.

Оно развивалось медленно, с трудом. Но это было наступление. Враг отходил — огрызаясь, временно возвращая себе оставленные позиции и вновь теряя их.

Пятьдесят девятая танковая бригада рвалась к Севску.

— Если перерезать дорогу вот здесь, — начальник штаба показал на маленькой, мятой карте тонкую линию, — отворотка на Суземку и Середина-Буду, то им некуда будет отходить. Захватим в котел и... — Он сжал пальцы в кулак.

Пленный, захваченный разведчиками, смотрел испуганно и угрюмо. Беда заключалась в том, что он не мог толком ничего ответить: переводчик знал немецкий, но не понимал венгерского.

— Кто ж знал, что венгром окажется, — сердились и разведчики. — Они тут все закутаны в какие-то бабьи тулупы, не разберешь, кто и из какой воинской части...

С горем пополам выяснили, что в Севске стоит немецкий пехотный полк, а также венгерская пехотная дивизия и, что уж совсем неприятно, — белогвардейская бригада изменника Каминского. Русские на стороне фашистов.

— Я считаю, надо их всех уничтожить, — просто и ясно сказал командир танковой бригады полковник Давыденко.

Пятьдесят девятая танковая бригада обошла город с юга, сто шестидесятая — с севера.

Танк старшего лейтенанта Владимира Константинова первым ворвался в город. На него обрушился огонь противника.

Тридцатьчетверка двинулась прямо на немецкую пушку.

Константинов командовал как будто даже спокойно — не задумываясь дальше стоящей перед ним непосредственной задачи.

— Вон по той улочке обходим, а потом — напрямик.

...После боя уже подсчитали: танк старшего лейтенанта уничтожил более сорока солдат противника.

Русские на стороне немцев дрались отчаянно, венгры — вяло.

Венгры первыми начали отступать... и обнаружили, что отступать больше некуда: дорога уже занята советскими танками.

— Надо прорываться, — принял решение Каминский.

Артиллерийские орудия смолкли — закончились снаряды. Советские танки ревели на улицах Севска. Слышались отдельные выстрелы и короткие очереди.

Единственный путь к отступлению остался на юге. Под покровом ночи туда направились русские и венгерские части.

Разведка обнаружила скрытое передвижение противника вскоре после захода солнца.

Полковник Давыденко мгновенно принял решение: преследовать.

Командование бригады его поддержало.

В шесть утра отряд выступил в направлении станции Середина-Буда.

Танковые орудия разнесли деревянное здание станции, гусеницы давили и крушили хлипкие станционные строения. Один за другим замолкали пулеметы. Затем из развалин начали выбираться люди с поднятыми руками.

7 марта 1943 года, Москва

Сталин выглядел мрачно.

— Почему наступление развивается так медленно, товарищ Рокоссовский?

Причины имелись, и Ставка их учла. Было приказано выделить в помощь Рокоссовскому еще три армии.

И только после подписания этой директивы Рокоссовский позволил себе заметить:

— И все-таки мы наступаем, товарищ Сталин. Мы наступаем!

© А. Мартьянов. 2013

Обсудить на форуме.