117. Жертва бюрократов
— Какой должна быть идеальная противотанковая САУ, — этот вопрос волнует нас ещё с легендарных времен ЗБТ, — философски сказал Ганс Шмульке. — Сколько копий сломано в спорах на эту тему, сколько дискуссий велось, едва до драк не доходило! Помните? «Это “Мир танков”, а не “Мир ПТ”!». «Сколько можно терпеть этих однокнопочных в кустах!» — и так далее до бесконечности.
— Точно-точно, — согласился лейтенант Фюрст. — А когда появился барабанный «Фош-155», одной кассетой способный уложить практически любой «тяж» десятого уровня, отдельные нервические личности начали кричать: «Всё, воевать стало невозможно, я ухожу!». Ничего, привыкли. Но вопрос поставлен не совсем верно: ничего «идеального» в этом мире не существует. Переформулируем: не «идеальная», а «максимально сбалансированная» ПТ.
— По-моему, это очевидно, — вмешался в разговор товарищ Котятко. — Должны сочетаться несколько факторов: орудие гораздо более мощное и точное, чем у танков аналогичного уровня, сравнительно небольшие размеры, максимальный обзор и минимум бронирования. Всем этим требованиям отвечает единственная машина.
— Неужели Е-25? — усмехнулся Ганс Шмульке.
— Неправильный ответ. Пушечка Е-25, прямо скажем, слабенькая для седьмого-то уровня, обзор триста шестьдесят, а что машина крошечная — так найдутся и поменьше. Я говорю о Pz.Sfl.IVa «Dicker Max». В умелых руках это страшное оружие. 105-миллиметровая длинноствольная пушка на шестом уровне с разбросом 0,36 — это вам не шуточки. Причём остальные требования также соблюдены, особенно касательно бронирования: «Dicker Max» прощает одну-единственную ошибку, ну максимум — две.
— Что-то я не помню особых подвигов этой могучей ПТ в реальной истории, — отозвался герр лейтенант. — Кажется, «Dicker Max» был построен не то в одном, не то в двух экземплярах и по неизвестным для меня причинам в серию не пошел.
— О, это очень любопытная и одновременно печальная история, повествующая про германский бюрократизм и волокиту в такой конторе как Heereswaffenamt, сиречь Управление вооружений сухопутных сил. А конкретно — о действиях шестого департамента управления Wa Pruf 6, отвечавшего за направление бронетехники и моторизации. Департамент зачастую опаздывал реагировать на стремительно развивавшиеся события Второй мировой. Начнем с того, что «Dicker Max» исходно вовсе не был противотанковой самоходкой.
— То есть как? — не понял Ганс Шмульке. — Внешним видом он как раз больше всего напоминает ПТ!
— Ключевое слово «напоминает», — сказал Парамон Нилыч. — Разработка началась в 1938 году, а по тем временам во всем мире не существовало ни единого танка, который мог бы выдержать попадание 105-миллиметрового снаряда. Ни одного, включая тяжёлые советские Т-35 и французские В1 bis! Какой отсюда мы делаем вывод?
— Очевидный, — признался лейтенант Фюрст. — Штурмовое орудие.
— Верно! А если учитывать, что окончательные спецификации были выданы фирме «Крупп» в самом начале 1939 года, то и противник был известен: французская оборонительная «линия Мажино». Самоходка должна была вести огонь с закрытых позиций по бункерам, орудийным казематам и дотам. Соответственно, требовалось крупнокалиберное тяжёлое орудие, которое предстояло установить на оригинальное или уже находящееся в производстве гусеничное шасси. Вот тут-то и появились первые критические сложности.
— Можно догадаться, — ответил Шмульке. — 105-миллиметровое орудие K18 с длиной в 52 калибра маленьким и лёгким никак не назовешь. Вопрос в ходовой?
— Совершенно верно. Сперва обратились к небезызвестному инженеру Книпкампу, создателю знаменитых торсионных «шахматных» подвесок, впоследствии использовавшихся на «Пантерах» и «Тиграх». Сразу встала проблема компоновки. Крупповцы предложили два варианта размещения орудия. Первый: кормовое расположение и двигатель в передней части корпуса. Второй: пушка в средней части, а двигатель на корме. Первый проект не понравился военным: мотор прямиком под пушкой, в случае замены двигателя придется сперва демонтировать орудие. Повышенный шум, вибрация в боевом отделении и уйма других неудобств. У второго варианта была значительно лучше центровка, рациональный центр тяжести, и сама машина была пониже силуэтом. Но бюрократы из Wa Pruef 6 предпочли именно первый вариант.
— Это почему же? — удивился лейтенант. — Зачем было жертвовать ремонтопригодностью и технологичностью, а главное, комфортными условиями для экипажа?
— Как сказали бы в наши времена, соблюдались логистические габариты, — ответил комиссар. — Ствол выступал за корпус всего на восемьдесят сантиметров, что делало машину более удобной для транспортировки железнодорожными платформами. Весь 1939 год прошел в бесконечных согласованиях: тип двигателя, выбор прицелов, конфигурация бронеколпака надстройки, куда ставить трансмиссию и радиатор, ну и, наконец, — шасси. От торсионной подвески Книпкампа отказались ради облегчения конструкции и выбрали шасси Pz.IV на листовых рессорах. Вдобавок оно было хорошо отлажено в производстве.
— Но в чём проблемы-то? — пожал плечами Ганс Шмульке. — Отличная ходовая, а по мне, так «четвёрка» — лучший немецкий танк Второй мировой...
— Как вы догадываетесь, это был далеко не финал, — продолжил товарищ Котятко. — Хоть ты тресни, но оставалось превышение массы самоходки на две тонны, что влияло на скорость и манёвренность. Всё началось сначала. Сокращение ширины корпуса, срезать рубку на восемь сантиметров и изменить внутреннюю компоновку, отказались от крыши рубки: изначально «Dicker Max» был полностью закрыт бронелистами с противопульным и противоосколочным бронированием. Поменяли двигатель и трансмиссию — всего насчитывалось до полусотни изменений и улучшений, которые отнимали время и силы.
— Настоящий германский подход, — фыркнул лейтенант. — Создать машину, в точности соответствующую техзаданию! И главное, непрерывно модернизировать в ходе изготовления прототипа!
— С модернизацией так затянули, что фирма «Крупп» успела построить два прототипа только в январе 1941 года, когда о линии Мажино все успели забыть. Во-первых, штурмовать её не потребовалось, обошлись танковым блицкригом. Во-вторых, французы сдались, причём победили их исключительно с помощью лёгких и средних танков во взаимодействии с традиционной полевой артиллерией. В-третьих, в Европе не осталось дела для тяжёлых штурмовых орудий: линия Сталина в СССР серьёзно уступала французскому аналогу, к тому же её можно было не менее успешно обойти... Машину продемонстрировали Гитлеру, и он предложил переквалифицировать самоходку в противотанковую: о характеристиках танков КВ в Германии не знали, но на вооружении Советского Союза стоял тяжёлый Т-35.
— Выходит, «Dicker Max» отправили повоевать на Восточный фронт и посмотреть, насколько самоходка будет успешна в борьбе с танками противника?
— Сперва надо было закончить все бюрократические процедуры. Машину переименовали — теперь она полностью называлась 10.5cm K18 auf Panzer Selbstfahrlafette IVa. Кстати, название «Толстый Макс» в официальных документах никогда не использовалось, это армейское прозвище, вошедшее в историческую литературу. Оба прототипа вступили в бой уже 23 июня 1941 года под Кобрином, обстреливая советскую пехоту и артиллерийские позиции фугасами. Через несколько дней они сцепились с бронепоездом, но не уничтожили, а заставили отступить. А в начале августа был потерян первый прототип...
— Подбили русские? — вздёрнул брови унтер-офицер.
— Если бы! Было бы не столь обидно. Погода летом 1941 года стояла очень жаркая и сухая, кроме того, мы помним о неудачном расположении двигателя «Dicker Max», нагревавшего боеукладку. На марше внезапно воспламенился боеприпас, экипаж, не успев заглушить мотор, выпрыгнул, неуправляемая самоходка проехала несколько метров и взорвалась. Ходовая часть и боевое отделение были полностью уничтожены, хотя рубка уцелела. Сохранилось много фотографий этого инцидента.
— Надо же! Так и не испытали машину в качестве ПТ-САУ?
— Остался второй экземпляр. О нём известно, что во время летней кампании он уничтожил несколько Т-26 и КВ. Возможно, не КВ, а Т-34 — немецкие документы не уточняют. Особенно эффективен «Dicker Max» был против пехоты, стреляя фугасами, но применять машину в открытом бою остерегались: бронирования бортов и кормы было совершенно недостаточно. Провоевал оставшийся образец до октября 1941 года, затем его отправили в Германию на ремонт и оценку господами из Wa Pruef 6. Итог оказался неутешителен: так нравившийся сотрудникам Управления вариант с передним расположением двигателя надежд не оправдал: слишком малые углы наведения орудия, недостаточный боекомплект и отвратительная ремонтопригодность. В серию «Dicker Max» не пошёл.
— Возможно, и к лучшему, — кивнул лейтенант Фюрст. — Как говорил поэт Пушкин: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Или штурмовое орудие, или ПТ-САУ. Тем более что к 1942 году уже производились нормальные самоходки вроде StuGIII.
— И чем кончилась эта история? — осведомился Ганс Шмульке.
— Да ничем, собственно, — развёл руками товарищ Котятко. — Единственный «Dicker Max» отправили обратно на фронт, воевал в 521 батальоне истребителей танков. Дошёл до Сталинграда, где его следы теряются — батальон был полностью уничтожен, все машины потеряны. А ведь идея самоходки была неплохая, только исполнение подкачало: перезатянутое проектирование, неверная компоновка, бесчисленные согласования и переделки...
© А. Мартьянов, 2014
| 116. Устаревший новый танк | 117. Жертва бюрократов | 118. Качественно новый уровень |
