87. Злой или добрый гений
— Это же ужас, — сказал комиссар Котятко, наблюдая за суетой в германском ангаре. — Не побоюсь этих слов — страх и ненависть в Куммерсдорфе! Знаете, господин лейтенант, война давным-давно кончилась, мы здесь, можно сказать, одна команда, и теперь я имею полное право вам посочувствовать.
— Есть чему сочувствовать, споров нет, — уныло отозвался Отто Фюрст. — Сравнивая ремонтопригодность советских танков с нашими, я начинаю осознавать, почему в РККА очень не любили германскую трофейную технику, особенно машины версий Pz.V и выше... Гораздо лучшие условия работы экипажа, отличная оптика и надёжная броня не компенсировали другого: хронического перегрева двигателя, чудовищного расхода топлива и масла, а главное — вечных проблем с ходовой частью.
Парамон Нилыч только вздохнул и развёл руками. Посреди ангара расположился самый обыкновенный и привычный Pz.VI «Тигр», вернее, его новая переработанная версия, пока что катающаяся на тесте, как и некоторые другие советские, американские и германские танки, переделанные в соответствии с изменениями графики. Вокруг танка сновали полтора десятка ботов-ремонтников, таскавших тяжеленные литые катки...
— Сорок восемь опорных катков в исходной версии танка от 1942 года, — продолжал сокрушаться комиссар. — По двадцать четыре на борт! В целом я понимаю, что такая конфигурация подвески обусловлена огромной массой «Тигра», но разве нельзя было придумать что-нибудь попроще? Британская САУ Tortoise, а уж тем более «Маус» весят куда больше, но конструкторы отыскали выход!
— ...А танкисты других государств над нами смеются, — поддакнул лейтенант Фюрст. — Все эти древние шуточки и бородатые анекдоты про «плавность хода», «зачем в четыре ряда» и так далее! Причём, герр комиссар, смеются почём зря! Для тех времен подвеска Генриха Эрнста Книпкампа была революционным прорывом в конструировании бронетехники! Другое дело, под каким углом зрения смотреть на его работу...
— Вы сами только что сказали: ремонтопригодность, — отозвался товарищ Котятко. — Абсолютно необходимый параметр в реальных боевых условиях! Заменить каток на Т-34-85 — дело максимум получаса, умелые механики справятся и быстрее. Теперь представляем, что будет, если у «Тигра» лопнет один из внутренних опорных катков. Часа четыре работы, не меньше?
— Возможно, и больше. Повторюсь: всё зависит от взгляда на вопрос. Вы в курсе, что Генрих Книпкамп вместе с Эрвином Адерсом и Фердинандом Порше являлся одним из «отцов», если не сказать «дедушкой», германского танкостроения? Что он сорок семь лет занимался конструированием танков и успел о них забыть больше, чем мы все вместе взятые помнили?
— Сорок семь лет? — изумился комиссар. — Ничего себе! Он что же, ещё в Первую мировую начинал?
— Да, Генрих Книпкамп воевал в Первую мировую, впервые увидел на фронте танки и нашёл призвание всей жизни. После демобилизации закончил Высшую техническую школу в Карлсруэ, поработал инженером в фирме MAN, а когда Веймарская республика начала втайне от держав-победительниц возрождать армию, и в частности создавать бронированные машины, перешёл в Heereswaffenamt, Управление вооружений. Это было в 1926 году. А на пенсию Книпкамп отправился в 1973 году, успев поработать над танком «Леопард I» и его модификациями, да ещё помочь швейцарцам в создании танков Pz.61, выпускавшихся в середине шестидесятых годов очень крупной для Швейцарии серией в полторы сотни машин.
— Серьёзный был господин, — покивал Парамон Нилыч. — Выходит, ещё один незаслуженно забытый талантливый инженер?
— Помнят его в основном благодаря фирменной «шахматной» подвеске, причём разрабатывать таковую Книпкамп начал ещё тогда, когда Гитлера в Германии считали маргинальным крикуном и не воспринимали всерьёз. В начале тридцатых годов многие европейские страны увлекались созданием полугусеничных или колёсно-гусеничных машин, особенно в Австрии и Швеции. Но поскольку это было новое слово в военной технике, у конструкторов обычно получались леденящие кровь жуткие монстры наподобие транспортёра ADMK Mulus...
— Насколько я понимаю, успехи Генриха Книпкампа на данном поприще были куда более впечатляющими?
— Не то слово, герр комиссар! Уже в конце 1926 года на немецкие заводы поступают первые заказы по спецификациям Книпкампа на полугусеничные транспортёры и танки в фирмах Duerkopp и Krupp. Наконец в 1930 году Книпкамп организовал в Германии первый танковый испытательный центр — тот самый знаменитый полигон Куммерсдорф, где испытывали все до единого танки, от «единички» до «Мауса». Примерно тогда и была придумана новая схема подвески: шахматное расположение катков, торсионы и переднее ведущее колесо. Дело в том, что, кроме живучести гусениц, в то время серьёзную проблему представляла живучесть самих катков, точнее, резиновых бандажей. Подвеска Книпкампа позволяла максимально распределить нагрузку между катками и облегчить их диски. На всех полугусеничных транспортёрах диски как раз характерной «ажурной» формы, максимально облегчённые.
— Как же, знаем, — согласился Парамон Нилыч. — Знаменитые «Ганомаги», названные так по заводу-производителю. Модели Sd.Kfz. 250 и 251, выпускавшиеся колоссальными сериями: первая — больше четырёх тысяч машин, вторая — около пятнадцати тысяч!
— А теперь представьте: Генрих Книпкамп приложил руку к созданию практически всех танков Германии, как серийных проектов, так и оставшихся в бумаге. «Пантера» и «Тигр», VK 20, 24 и 30, VK 1801, вся серия «E», Entwicklung series от Е-25 до Е-100, на которых мы здесь успешно катаемся который год, но в реальной жизни так и не вышедшие из стадии прототипов. Ну и, наконец, «Маус» — причём Книпкамп смотрел на этот проект очень косо и даже поссорился с доктором Порше...
— Неужели? А в чём причина?
— Он был прагматиком. Все выдающиеся инженеры обычно не фантазёры, а реалисты. Во-первых, он задавал неудобные вопросы относительно подвижности супертяжёлого танка. Во-вторых, Книпкамп ясно осознавал, что создание «Мауса» как экспериментальной модели интересно лишь с точки зрения приобретения опыта, но такими вещами лучше заниматься в мирное время и в спокойной обстановке. А во время войны — это лишь отвлечение колоссальных ресурсов, материальных и человеческих, которые следовало бы пустить на более приземлённые, однако насущные цели! Например, увеличить выпуск обычных, нормальных танков — той же самой «Пантеры», которая к осени 1944 года избавилась от «детских болезней».
— Предположим, «Пантера» тоже довольно спорный танк, — возразил комиссар. — Недостаточная тяга двигателя, что не способствовало движению по бездорожью и вверх по склону, большая пожароопасность при попадании в моторный отсек, и, разумеется, снова ходовая часть. Катки не в четыре ряда, конечно, но в три, по шестнадцать на борт...
— А вот Книпкамп считал «Пантеру» одной из самых удачных моделей. В конце концов на танк поставили двигатель Maybach HL230 мощностью 700 лошадиных сил, и проблемы с преодолением бездорожья были в значительной мере решены. Ремонтные бригады научились быстро справляться с повреждённой подвеской, изменилась тактика: «Пантера» больше использовалась как ПТ-САУ с вращающейся башней... Но было слишком поздно, Германия находилась на грани поражения.
— После войны, наверное, ему пришлось отсидеть срок?
— Нет, ничего подобного. Генрих Книпкамп не был членом Национал-социалистической партии, не испачкался о преступные
организации вроде СС, в 1945 году англо-американцы его даже не арестовали. Уже через год он открыл собственное инженерное бюро в Баден-Вюртемберге, продолжил напряжённо работать: создавал автомобильные трансмиссии и ходовые части для тракторов с бульдозерами. А когда вновь была создана армия ФРГ, бундесвер, Книпкампа пригласили поучаствовать в программе создания Standart Panzer, то есть общевойсковой машины наподобие советских Т-54 или Т-62. В итоге получился «Леопард-I» — уже с новой подвеской, гидропневматической, с семью ходовыми и четырьмя поддерживающими катками на борт. Он же проектировал БТР для бундесвера...
— Очень, очень насыщенная и богатая свершениями жизнь, — согласился товарищ Котятко. — Жаль, что этот инженер выбрал неправильную сторону — а мог бы, к примеру, остаться в Советском Союзе. Он ведь в конце 20-х годов ездил в СССР по обмену военными специалистами с Веймарской республикой? Тогда многим иностранцам предлагали сотрудничество.
— Мог, — кивнул Отто Фюрст. — Но не остался. Его первые модели испытывались в Казани, в танковом центре «Кама», до 1932 года. Но потом к власти пришёл Гитлер и сотрудничество было свёрнуто. Так или иначе, почти вся бронетехника Германии в том виде, в каком мы её знаем, была создана в том числе и Генрихом Книпкампом...
Лейтенант осёкся и вдруг заорал в голос на ботов-ремонтников:
— Болваны безмозглые! Сборку катков «два на один» ставить на торсион в первый ряд двумя катками к борту! Двумя! Иначе мы вообще никуда сегодня не поедем!
© А. Мартьянов, 2014
Обсудить на форуме.
| 86. Седая древность | 87. Злой или добрый гений | 88. Страдания по «тигру» |
