90. Водовоз для Месопотамии
— Между прочим, товарищи и господа, в текущем году нас ожидает весьма важный юбилей, — значительно сказал Парамон Нилыч Котятко. — Столетие начала Первой мировой войны. Говоря откровенно, праздновать особо нечего: конфликт был долгий, кровавый, да так и не приведший Европу к однозначному исходу и не установивший прочного мира на будущие времена. Впрочем, право разбираться с этими вопросами оставим историкам — нас интересует несколько иной разрез...
— Понял! — воскликнул Ганс Шмульке. — На носу не только юбилей Великой войны, но и полная сотня лет с начала промышленного танкостроения!
— В самую точку попал, — согласился комиссар. — Несколько обидно, что на нашей базе эпоха Первой мировой представлена лишь несколькими лёгкими машинами на базе RenaultFT-17; командование до сих пор полагает, что в WorldofTanks ниши для тяжёлых машин той эпохи пока нет, и в ближайшее время не предвидится...
— Действительно, жаль, — вздохнул лейтенант Фюрст. — Я бы с огромным удовольствием испытал такие модели как A7Vили «Колоссаль», «Маус» поздневикторианских времен, целых сто пятьдесят тонн!
— Прокачка экипажа из двадцати двух человек будет особенно захватывающей, — саркастично ответил на это Ганс Шмульке. — Командир, два мехвода, радист, артиллерийский офицер, полтора десятка артиллеристов и пулемётчиков плюс два механика. Это, уж простите герр лейтенант, не танк, а натуральный броненосец, двигающийся со скоростью в семь с половиной километров в час по твёрдому грунту!
— Ничего смешного, — комиссар Котятко пожал плечами. — Если вы не в курсе, то самыми первыми танками в истории человечества занималось военно-морское министерство Великобритании, более известное как Адмиралтейство Его Величества. И позиционировались танки именно как «сухопутные корабли»: спасибо Первому Лорду Адмиралтейства Уинстону Черчиллю, которому, собственно и принадлежала идея.
— Ничуть не удивлён, — сказал Фюрст. — Отсюда и все чисто флотские особенности: орудия в спонсонах, причём снятые с настоящих эсминцев, клёпка корпусов производилась по военно-морским стандартам и так далее.
— Это уже было сильно потом, — ответил Парамон Нилыч. — То есть когда было принято решение о серийном производстве. Самый первый танк, появившийся на свет, «Маленький Вилли», военных решительно не устраивал: прототип не мог перебраться через ров шире полутора метров, препятствие высотой в шестьдесят сантиметров было для него непреодолимым, а командование британским экспедиционными частями во Франции требовало спроектировать машину, способную преодолевать серьёзные препятствия. Особенности позиционной «траншейной» войны: это во Вторую мировую танки являлись инструментом стремительного наступления, вспарывая фронт противника и выходя в глубокий тыл. Тогда от бронированных машин ждали одного: раскатать эшелонированные оборонительные позиции противника со спиралями Бруно, пулемётными гнёздами и траншеями и позволить пехоте атаковать...
— И что же Черчилль? Раз первый прототип отвергли?
— Обратился к частной инициативе. А именно к инженерам небольшой линкольнширской фирмы William Foster & Co, с 1846 года занимавшейся производством различной сельскохозяйственной техники. Сеялки-веялки-молотилки, после появления карбюраторных двигателей компания Фостера взялась за трактора и тягачи, включая гусеничные. Эти имена в нынешние времена забыты накрепко, но инженер Уильям Триттон и армейский лейтенант Уильям Уилсон и придумали танк, превратившийся в символ Первой мировой.
— «Английский ромб»?
— Если точнее — параллелограмм. Гусеницы полностью обводили корпус, что позволяло радикально повысить высоту зацепления, которой так не хватало «Маленькому Вилли», — гусеничные обводы выдавались вверх и вперед, что позволяло преодолеть барьер в полтора метра, а, когда машина переезжала точку баланса, танк под собственной массой начинал крениться вперед, переваливая через стенку рва... Но, поскольку техника являлась принципиально новой и ранее невиданной, опыта конструирования танков не было вообще никакого, Триттон и Уилсон совершили несколько серьёзнейших ошибок, из-за которых ромбовидная схема в итоге изжила себя ещё до конца Великой войны, а затем была окончательно отвергнута.
— Дайте догадаюсь, — задумался Ганс Шмульке. — Как наводчик, сразу же скажу, что полный обвод гусеницами корпуса создаёт огромную, просто немыслимую плоскость вертикального бронирования. Крайне уязвимые борта. Бронирование какое предполагалось?
— Противопульное и противоосколочное, 10–12 миллиметров, что по современным представлениям — несерьёзно.
— Во-от! Высота корпуса сколько? Два с половиной метра? А длина — восемь. Считаем площадь вертикальной поверхности и завидуем немецкому артиллеристу, к которому «ромб» повернулся бортом. Ни о каком рациональном наклоне брони и речи не идёт, болванка прошибала Mark I насквозь!
— Согласен, — кивнул Парамон Нилыч. — Однако имелись и другие проблемы. Об отвратительном обзоре мехвода можно не упоминать: этим страдало большинство танков английского производства вплоть до знаменитых «Черчиллей», у которых гусеницы так же охватывали корпус и выступали далеко вперед: механик-водитель попросту не видел, что происходит справа и слева! Наконец, сами гусеницы: инженер Триттон полагал, что звенья должны быть сделаны из броневой стали — логично?
— Вполне логично.
— Не предусмотрели одного: коэффициент вязкости брони. Траки оказались настолько хрупкими, что в наставлении танкистам было категорически запрещено наезжать на большие камни и крупную щебёнку, а заодно преодолевать железнодорожные пути: при наезде на рельсы гусеницы незамедлительно лопались! Вдобавок они были никак не защищены от обстрела, и обездвижить танк прицельным пулемётным огнём по гусеницам было проще простого.
— Но тем не менее это была прорывная технология, — сказал лейтенант Фюрст. — И плевать на отсутствие оптики, невыносимую жару внутри машины и отсутствие связи. Конечно, использовали сигнальные флажки, возили с собой почтовых голубей, а иногда за танком тянулся телефонный кабель, разматывавшийся с катушки по мере продвижения... Появление Mark I на фронте вызвало настоящий фурор.
— Битва на Сомме, одно из самых масштабных сражений, — согласился комиссар Котятко. — Кстати, мало кто знает, но танкостроительный проект был в Британии наглухо засекречен и считался одной из ключевых государственных тайн: Черчиллю не хотелось потерять фактор внезапности. Во всех документах танки проходили под названием «Water carriers for Mesopotamia», рабочим, собиравшим корпуса, начальство сказало то же самое: невиданная машина предназначена для перевозки пресной воды в Ираке. Водовоз. Общепринятое название «танк» появилось несколько позднее...
— И сколько «Водных цистерн для Месопотамии» успели склепать к Сомме? — спросил Шмульке.
— Полсотни без одной единицы. Проблема «детских болезней» обозначилось моментально: перед началом сражения семнадцать танков сломались по самым разным причинам: двигатели, трансмиссия, ненадёжные гусеницы. В один из танков ухитрились вместо бензина залить денатурат. В итоге к немецким позициям выдвинулись всего тридцать две машины, из которых ещё четырнадцать на боевом марше вышли из строя по техническим причинам или застряли в грязи. Остальные вполне успешно доехали до цели и продвинулись в глубину немецкой обороны на пять километров — кайзеровские войска были настолько изумлены и напуганы, что не догадались выкатить артиллерию на прямую наводку, а винтовки и пулемёты против танков оказались неэффективны.
— Так и началась новая эпоха, — подвёл итог лейтенант Фюрст. — Никто и представить тогда не мог, что эти неповоротливые и тихоходные страшилища в итоге станут символом войны как таковой. Остаётся только поблагодарить британское Адмиралтейство, перенёсшее морские сражения на сушу...
© А. Мартьянов. 25 мая 2014
| 89. Тевтонский ответ Адмиралтейству | 90. Водовоз для Месопотамии | 91. Первая жертва глобализации |
