89. Тевтонский ответ Адмиралтейству
— Знаете, даже как-то неловко становится, когда думаешь, что танки изобрели англичане, — заявил Ганс Шмульке. — В то время как у абсолютного большинства само слово «танк» ассоциируется либо с Германией, либо с Советским Союзом, а две самые «звёздные» бронетехнические знаменитости это вовсе не британские модели, а немецкий «Тигр» и русский Т-34!
— Отдельно замечу, — товарищ Котятко назидательно воздел палец к небесам, — что в Первую мировую наиболее массовую серию танков произвели не англичане и не немцы, а французы — историю малыша RenaultFT-17 мы как-то обсуждали, но я напомню, что первый в истории танк классической компоновки, то есть с вращающейся башней и установленным в ней орудием, был выпущен в непредставимом по тем временах количестве: более трёх тысяч восьмисот машин. Тогда как Германия ограничилась всего двумя десятками тяжёлых «Железных капутов» A7V и вообще катастрофически опоздала к началу танковой эпохи...
— Лучше двадцать A7V, чем вообще ничего, — парировал лейтенант Фюрст.
— Вы так думаете? — изумлённо сказал Парамон Нилыч. — Двадцать машин против четырёх тысяч французских и трёх тысяч английских танков всех типов, начиная с помянутого FT-17 и заканчивая тяжёлыми сорокатонными MarkVIII?
— Как всегда, вопрос производства вооружений упирается в экономические возможности государства, — не сдавался Отто Фюрст. — A7V предполагалось выпустить крупной серией в сто машин, но кайзеровская Германия уверенно катилась к экономическому кризису. Нехватка ресурсов, денег, комплектующих. Конечно, будь у нас бездонный ресурсный источник в виде колониальной империи, как у бриттов, можно было бы реализовать и другие проекты — а таковых хватало с избытком. Три модификации лёгких Leichter Kampfwagen, прорывной средний Oberschlesien — самый настоящий танк с пушкой в башне и двумя маленькими пулемётными башенками! Просто не успели...
— Вы ещё вспомните такие невероятные проекты как Orion-Wagen, — рассмеялся комиссар. — Не слышали о таком? Только вообразите: уникальная ходовая часть, напоминающая сороконожку, закрученную в ленту: на ось ставились штанги, оканчивавшиеся чем-то наподобие «башмака», в довесок — вынесенное вперёд направляющее колесо, чересчур узкое, а потому обычно застревавшее в грязи. Сверху эта изумительная конструкция накрывается внешним корпусом в форме гроба и вооружается четырьмя пулемётами. Можно ехать. Прототип сперва чуть не довёл до сердечного приступа генералов Гинденбурга и Людендорфа, но инженеры как-то сумели пробить финансирование и выпустить «Орионы» малой серией — ухитрились построить двадцать девять машин, из них шестнадцать передать в войска. Они поступили в Armee-Kraftwagen-Kolonne 1116, немного поработали там транспортёрами, а когда военные начали громко протестовать — машины разукомплектовали к ноябрю 1918 года.
— Жаль, что ни одной не сохранилось, — вздохнул Ганс Шмульке. — Всё-таки первый в истории шагающий танк. Не совсем, конечно, шагающий, но все-таки...
— Главное — это не то, сколько в Германии имелось прототипов и конструкторских идей, — продолжил товарищ Котятко. — Прежде всего надо думать о вопросе, сколько танков отправилось на фронт! Тогда как английские и французские машины начали активно использоваться, кайзеровская армия имела на вооружении исключительно броневики. После битвы на Сомме, начавшейся 1 июля 1916 года, немецкое командование проснулось только к ноябрю и решило, что танк — вещь в войне полезная и надо бы обзавестись своими...
— Воображаю, — кисло сказал лейтенант Фюрст. — Танки не появляются из ничего, будто мыши в старых тряпках. Разработка, проект, подрядчики, смежники, поставки... Напомню, что во Вторую мировую для сборки одной «Пантеры» требовалось взаимодействие ста тридцати предприятий...
— Тут, конечно, вышло чуть попроще, — кивнул Парамон Нилыч. — Если британская разработка MarkIявлялась полностью оригинальной, от корпуса до ходовой, то Германия в условиях военного цейтнота взяла за основу трактор фирмы Holt Manufacturing Company, английской, кстати, из Бирмингема: ходовая часть выпускалась по довоенной лицензии. На готовое шасси ставится прямоугольная коробчатая рама, на раму навешивается броня — посерьёзнее, чем у британских «ромбов». От двадцати до тридцати миллиметров, против двенадцати у противника — осколочно-фугасные снаряды лёгкой полевой артиллерии A7Vуже не брали. Плюс два двигателя «Даймлер» по сто лошадиных сил каждый.
— Это же сколько по сумме масса получалась?
— Боевая? С установленным вооружением, экипажем и боезапасом? Много. Тридцать тонн. Отсюда не лучшая проходимость из-за высокого центра тяжести и узких гусениц. Если британцам на MarkIи последующих модификациях «ромбов» можно было не бояться опрокидывания, то A7V, попадая в ров или воронку, заваливался на бок. Про жуткие условия работы экипажа и говорить нечего: в сравнении с комфортабельнейшей «Пантерой», выехавшей из заводских ворот всего двадцать шесть лет спустя, это был сущий ад!
— Слышал, как же, — согласился Ганс Шмульке. — Два «Даймлера», расположенные по центру конструкции, нагревали воздух в танке до шестидесяти градусов, поговаривают, что рекорд — восемьдесят. Поэтому-то на марше вне боевых условий экипаж предпочитал ездить на крыше.
— Были совершены и другие конструктивные ошибки, — дополнил комиссар. — Тогда были уверены, что, чем больше вооружения в танке, тем он эффективнее. Первыми несуразность этого постулата поняли французы, создав FT-17 с экипажем всего из двух человек, а на «Шнайдерах» и «Сен-Шамонах» снизив число танкистов до шести и восьми соответственно. Тогда как A7Vобслуживали восемнадцать человек! Шесть пулемётов и 57-миллиметровая пушка. Проще надо быть!
— До требуемой «простоты» эмпирическим путем дошли только к началу Второй мировой, — заметил лейтенант Фюрст. — В межвоенный период увлечение танками с многочисленным вооружением продолжалось с удвоенной силой, особенно в СССР, где были спроектированы многобашенные СМК, Т-35 или Т-28.
— Минимализм в танкостроении тоже не выход, — отозвался комиссар. — Надеюсь, не надо напоминать о ПТ-САУ «Фердинанд» в первоначальном варианте, когда даже курсовой пулемёт для обороны от пехоты предусмотрен не был? Но и перебирать с вооружением тоже не следует: дикая жара в A7V, от которой члены экипажа часто теряли сознание, вызывалась не только работой двигателей: в бою раскалялись пулемёты, пороховые газы орудия... Словом, быть германским танкистом в Первую мировую — настоящий подвиг. Здоровье надо иметь бычье.
— Но зато, — гордо сказал Шмульке, — малочисленные A7V вошли в историю, поучаствовав в первой исторической битве танков с танками! Хотя процентная вероятность столкновения с бронетехникой противника на тысячекилометровом фронте была невелика.
— Почему же? Насыщение танками англо-французского фронта к весне 1918 года было достаточным по меркам Великой войны. Однако и впрямь вышла неожиданность: A7V всего-навсего должны были отбить у англичан деревню Вилле-Бретонно, а точнее — расчистить дорогу пехоте. Двенадцать машин успешно выполнили задание и продолжили наступление двумя группами. Первая, из трех танков, внезапно наткнулась на три «ромба» Mk.IV и заставила их отойти. Вторая группа встретилась со средними британскими «Уиппетами» — была подбита одна машина и повреждены три. Впервые в истории танк проявил себя как противотанковое средство! Правда, больше до конца Первой мировой ни единого сражения по схеме «танки против танков» так и не состоялось.
— И всё равно дебют германской бронетехники можно считать лишь техническим, — заключил господин лейтенант. — Массового применения танков не было, два десятка машин позволили получить лишь определённый минимальный опыт и не более. Тогда как Антанта применяла бронетехнику сотнями боевых единиц.
— На том в Антанте и успокоились, — почти мстительно сказал Ганс Шмульке. — Англичане и французы так и не поняли, что танки способны на гораздо большее, чем прорыв оборонительных позиций и противодействие пехоте. И только когда машины Гудериана выкатились на просторы Франции весной 1940 года...
— Это уже совсем иная история, — пожал плечами комиссар. — Другое время, другие обстоятельства и совершенно другой уровень развития военной техники. Не будем же мы сравнивать наполеоновских гусар и тяжёлую рыцарскую конницу? Вроде бы те и другие — кавалеристы, но выполняли они принципиально разные задачи.
© А. Мартьянов. 25 мая 2014
| 88. Страдания по «тигру» | 89. Тевтонский ответ Адмиралтейству | 90. Водовоз для Месопотамии |
