75. Двенадцатое июля

14 февраля 1943 года, Москва, Кремль

Совещание было коротким: время поджимало.

На столе у Верховного лежала книжка, выпущенная специально для политработников армии — высказывания знаменитых русских полководцев. Больше всего там было цитат из Суворова. Их и следовало применять в первую очередь.

— Как говорил Александр Васильевич Суворов, — Сталин коснулся книжки, — одна минута подчас решает судьбу сражения, а сутки — судьбу государства. Нельзя нам забывать об этом и тратить время попусту. Что у вас, товарищ Бирюков?

Заместитель командующего бронетанковыми войсками Красной Армии по политической части генерал Бирюков получил от Верховного задание — рассчитать число танков в танковой армии.

— Я думаю, — продолжал Сталин, прежде чем генерал начал доклад, — нам в текущий момент необходимо иметь до пятнадцати танковых армий.

— Реальное положение дел таково, — доложил Бирюков, — что мы в состоянии сформировать не более десяти танковых армий. В том составе, который желателен, то есть — два танковых и один механизированный корпус.

Верховный потемнел лицом — он был недоволен.

— На данный момент это все, чем мы располагаем, — заключил Бирюков.

— Значит, нужно использовать наши возможности с наибольшей эффективностью, — сказал Сталин. Он принял возражение неожиданно легко.

Скоро стало понятно — почему. У него имелся еще один докладчик, и как раз по вопросу эффективности применения бронетехники.

— Давайте послушаем, что скажет нам товарищ Ротмистров.

Поднялся стройный генерал-лейтенант с «буденовскими» усами и, неожиданно, в очках, которые придавали ему «профессорский» вид.

— Опыт минувших боев показал, — заговорил Ротмистров, — что танковые армии следует использовать как средство командующего фронтом или даже Ставки Верховного Главнокомандования для нанесения массированных ударов — прежде всего по танковым группировкам противника на главных направлениях.

— Это примерно то, что мы и пытались делать, — заметил Бирюков.

— Так точно, — живо повернулся к нему Ротмистров, — но до сих пор происходили существенные неудачи. Почему? Я считаю, потому что указание полос наступления для танковых армий лишь сковывает маневр. Нельзя руководить из Москвы каждым танком. Танковая армия — это мощный кулак.

Сталин одобрительно кивал. Ротмистров высказывал мысли, которые лелеял и сам Верховный.

— А не хотите ли, товарищ Ротмистров, возглавить одну из новых армий? — неожиданно предложил Сталин. — Сейчас готовится директива о формировании к 25 марта в районе Миллерово Пятой гвардейской танковой армии. Там потребуется толковый командир.

Ротмистров на мгновение подумал: «Если сказать Сталину — да, хочу командовать танковой армией, — это прозвучит смешно, по-детски…»

Он откашлялся и сказал:

— Приложу все усилия.

Сталин как будто угадал его мысли. Смешливо прищурился.

— Ладно, товарищ Ротмистров, дам вам хорошие танки и хороших помощников. Членом Военного совета отправлю к вам генерал-майора Гришина. И начальника штаба вам подберем знающего. Действуйте.

10 июля 1943 года, 20 километров к северу от Прохоровки.

На КП Пятой гвардейской армии генерал-лейтенанта Жадова обсуждали последние данные разведки.

Пятая гвардейская армия Жадова, как и Пятая гвардейская танковая армия Ротмистрова, была выдвинута в район Прохоровки из резерва Ставки.

К одиннадцатому июля следовало выдвинуться на рубеж реки Псел и занять там оборону, не допуская неприятеля на север и северо-восток.

— Четвертая танковая армия вермахта, которая нам противостоит, — говорил Жадов, — очень серьезный противник с опытными командирами. Генерал Гот сосредоточил усилия на узком участке и пробил наш фронт узким клином с последующим прорывом в тыл нашим стрелковым дивизиям. Сейчас сообщили, что Первая панцергренадерская дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» заняла совхоз «Комсомолец». Третья панцергренадерская дивизия СС «Мертвая голова» захватила плацдарм на северном берегу реки Псел. Ситуация складывается очень тяжелая.

— Люди рвутся в бой, — заговорил Ротмистров. — У эсэсовцев только названия страшные, а что до всего остального…

— Видали? — Жадов кивнул на листок дивизионной газеты.

Там были нарисованы два советских солдата возле подбитого танка «Тигр». Один солдат спрашивает другого:

«Знаешь, чем «Тигр» отличается от обычного немецкого Pz.Kpfw.IV?»

«Чем?» — не понимает более молодой солдат.

«Да только тем, что «Тигр» горит дольше!» — смеется опытный вояка.

— «Тигр» горит дольше! — хмыкнул Жадов. — Смешно, конечно, да вот вопрос, насколько это соответствует действительности.

— Мы располагаем, помимо тридцатьчетверок, в которые я твердо верю, — Ротмистров видел, как его собеседник чуть улыбнулся, но не придал этому значения: он действительно верил в наши танки, — еще и замечательными «самоходами» — СУ-152, да и тяжелый «Черчилль» чего-нибудь стоит.

— А СУ-152 действительно так хороши, как докладывают?

— Действительно. И она может бить прямой наводкой по танкам противника со значительного расстояния — до тысячи метров, а порой и больше. Экипаж надежно укрыт броней. Недостаток, я считаю, только один: низкая скорострельность — три-четыре выстрела в минуту. Зато бронепробиваемость отличная: под углом в девяносто градусов с пятисот метров бьет стопятимиллиметровую броню, с тысячи метров — девяностопятимиллиметровую. И экипажи готовить нетрудно, почти все знакомое: и пушка МЛ-20, и оптический прицел…

— Есть еще один недостаток у этого оружия, — сказал Жадов.

Ротмистров прищурился под стеклами очков:

— Какой?

— Сколько их у вас в танковой армии?

— Одиннадцать.

— А тридцатьчетверок, кстати, сколько?

— Пятьсот… Да легких Т-70 — двести шестьдесят один. И двадцать один «Черчилль».

— С этим ползающим сейфом много не навоюешь, — высказался Жадов. — Мы постоянно напоминаем себе и друг другу о том, что победа возможна только в случае четко отлаженного взаимодействия всех родов войск. А у нас то связи нет, то вот такое сокровище, как «Черчилль». Насколько я помню, осколочно-фугасных снарядов, необходимых для поддержки пехоты, там не предусмотрено.

— Зато если он своим бронебойным попадет в «Тигра», то… «Тигр» будет гореть долго, — заключил Ротмистров.

11 июля 1943 года.

Командующий Второй воздушной армией положил телефонную трубку.

Генерал-полковник авиации Красовский выглядел спокойным, сосредоточенным.

— Перед нашей армией поставлена задача: в течение одиннадцатого — двенадцатого июля всеми силами поддерживать контрудар сухопутных войск. Прикрытие наземных войск было возложено на четвертый и пятый истребительные авиакорпуса, непосредственная авиационная подготовка — на первый бомбардировочный и первый штурмовой авиакорпуса. Двести восьмая ночная легкобомбардировочная дивизия будет действовать в ночь на двенадцатое июля. Остальные — с утра двенадцатого июля.

Задача была ясна.

Новое пополнение личного состава, полученное Второй воздушной, уже успело заявить о себе. Один только Иван Кожедуб чего стоит! Есть, есть среди молодежи хорошие летчики.

Осваивают новые истребители — Як-7б. Завтрашний бой многое покажет.

12 июля 1943 года, район станции Прохоровка

— Где же наша авиация? — ругались танкисты.

День был пасмурным, шел дождь — погода считалась нелетной.

— Для фашистов она вполне летная!

Немецкие штурмовики то и дело появлялись над полем боя. Чего танкисты не знали — дальше переднего края вражеская авиация не проникала — ее ожидал заслон советских краснозвездных самолетов.

Ватутин старался сохранять спокойствие. Контрнаступление, которое они с Василевским спланировали и назначили на двенадцатое июля, развивалось отнюдь не по плану.

Начать с того, что вчера немцы атаковали сами и потеснили Пятую гвардейскую армию и части Второго танкового корпуса в направлении на Прохоровку.

Двухдневная подготовка артиллерии по обеспечению удара Пятой гвардейской танковой армии была сорвана. Немецкое командование не зря ест свою колбасу.

— Артподготовка организована на скорую руку — вот и результат, — сердился Ватутин.

— Что планируете? — спросил Василевский.

— Придется Пятую танковую разделить и выдвинуть механизированный корпус в район Корочи. — Ватутин очертил карандашом круг на карте.

«Стальной кулак»!.. Да, танковая армия планировалась как кулак. А теперь придется уменьшать на треть число соединений, одновременно вводимых в бой. Ослабел кулачок…

…Ротмистров знал: от контрудара отказываться поздно. Военная махина раскручена и запущена.

А между тем немцы прорвались в район Прохоровки и заняли аккурат те самые позиции, с которых должны были выдвигаться танки Пятой гвардейской.

Маршал Василевский уехал с КП с раннего утра.

— Что они задумали? Знать бы, что у них на уме! — твердил представитель Ставки.

Но что «у них» — то есть у противника — на уме, разгадать не удавалось. Василевский изменял время, место контратаки.

— «Языка» бы добыть…

Начальник штаба Пятой гвардейской генерал-майор Баскаков ответил сразу, и Василевский понял, что начштаба уже обдумывал этот вопрос:

— Невозможно. В тыл сейчас не пробраться. Зато, я думаю, и они про нас ничего толком не знают.

— Их самолеты-разведчики висят в небе постоянно, — с неудовольствием отметил Василевский. — А наших что-то не видать.

— С самолетов немцы тоже толком ничего не видят, — заверил Ротмистров.

Василевский — талантливый, умный штабист, не любивший внезапностей и импровизаций, — сказал:

— Общий смысл такой. Ваша танковая в тесном взаимодействии с частями Пятой армии и Первой гвардейской танковой армии с утра переходите в наступление. Задача — уничтожить противника, прорвавшегося в районе Покровка-Кочетовка. К исходу дня — выйти на рубеж Красное-Дуброво-Яковлево.

Ротмистров развернул листы карты. Он мог пройти по этим местам с закрытыми глазами, столько раз изучал «зеленки». Овраги, речки, ручьи и более серьезные препятствия — большие реки Псел и Сейм.

— Перережем шоссе на Белгород в районе Яковлево. Общее направление удара — станция Прохоровка.

...Гром орудий не смолкал минут пятнадцать. Били по площадям — отсутствие точных разведданных не позволило установить местонахождение вражеских огневых позиций и скопления танков.

— Хоть мы и плохо знаем, где они, — сказал Ротмистров, — зато они тоже плохо знают, где мы.

В эфире стояло молчание. Ни звука.

Наконец артиллерия смолкла.

— Пора!

— «Сталь», «Сталь», «Сталь», — передавал в эфир начальник радиостанции.

И тотчас отозвались командиры танковых корпусов, бригад, батальонов, рот, взводов…

Атака началась. Танковые корпуса вступили в сражение.

12 июля 1943 года, 9 часов утра, район Прохоровки

Самолет-разведчик — «рама» — висел в небе. Для русских, может быть, погода и нелетная. Опытному пилоту туман и низкая облачность нипочем.

Так, что там, внизу? Жаль, что не удалось пробраться в тыл, захватить пленного, а еще лучше — какие-нибудь оперативные документы.

Нет, не показалось. Крупные массы танков русских пришли в движение.

Разведчик подал условный сигнал: фиолетовый дым.

Вскоре ответно взлетели ракеты над позициями дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер».

Но было уже поздно перестраивать боевые порядки. Оставалось выйти и встретить врага как подобает.

12 июля 1943 года, 13 часов, район Прохоровки

Двенадцать «Ил-2» во главе с майором Мельниковым поднялись в воздух.

Туман немного разошелся, облака поднялись. Вылет был разрешен. Наземные войска требовали авиационного прикрытия, причем в однозначных выражениях.

«Илы» сопровождались четверкой Як-7б.

«Илы» начали снижаться, обрушивая удар по вражеским позициям. Снизу били артиллерийские установки, но цели не достигали.

— «Береза», — прозвучало в наушниках у майора Мельникова, — к вам идет несколько десятков бомбардировщиков. Как слышите? Несколько бомбардировщиков с истребительным прикрытием. Отходите.

— Вас понял, — сказал Мельников. — Конец связи.

Штурмовики атаковали «Юнкерсы».

«Яки» встретились с «Мессерами».

Капитан истребителей Николай Дунаев применил старый прием: повел за собой «Мессер» и, когда тот его почти настиг, поднялся выше и опустил закрылки.

«Мессер» проскочил мимо, и «Як» атаковал его сзади…

Бой продолжался, как казалось, долго. Воздух словно вскипел от огня.

Не зря говорил Красовский, что пополнение пришло во Вторую воздушную хорошее, сильное.

Дело ведь не в том, чтобы продемонстрировать товарищам и противнику фигуры высшего пилотажа, а совершенно в ином: стратегически точно рассчитать сражение и не потерять свое место в нем.

Штурмовики атаковали не поодиночке, не разрозненными силами, а всей группой.

Тем временем «Яки» — хоть их и было мало, — постарались связать боем вражеские истребители и не подпустить их к «Илам».

Николай Дунаев смотрел, как падает подбитый им «Мессер». Один из многих. Внизу видел танки, на удивление быстро бежавшие по полю.

…Летчики вернулись на свой аэродром уставшие. Командир эскадрильи собрал всех в столовой.

— У нас есть полчаса, пока заправляются самолеты. Вот что я скажу, товарищи. Дрались хорошо. Так и впредь. Что важно? — Он всех обвел взглядом. — Буду повторять снова и снова: держаться плотным строем. Помните, как пару дней назад?

Все помрачнели.

Два дня назад точно так же летали прикрывать штурмовики капитана Горбачева. И что же?

На подлете к цели один из «Ил-2» отстал от группы. «Як-7б» лейтенанта Николая Шутта тотчас повернул назад — защищать свой штурмовик.

Вовремя: из облаков вывалился «Мессер». Начался бой.

И тут вражеские самолеты как будто посыпались с небес: вторая группа истребителей и штурмовиков была атакована десятков их.

Так один отставший самолет разбил отряд — непобедимый, если соблюдаются строй и дисциплина, — и закончилось все… не очень хорошо: были потери.

И хоть дрались советские летчики отчаянно, инициатива боя была упущена. Восстановить ее не было возможности.

— В тот раз мы потерпели поражение, потому что не добились слаженности действий штурмовиков и истребителей... — заключил командир эскадрильи.

И никто не стал ему говорить, что он повторяет одно и то же.

Второй вылет оказался менее удачным, чем первый.

Закончив штурмовку вражеских колонн, «Илы» возвращались «домой» на бреющем полете. Растянулись — как утомленные люди. «Брели нога за ногу».

Истребители злились: «подопечных» трудно было удерживать в поле зрения, не говоря уж о том, чтобы сосчитать.

А вот и «волк», выжидающий момент, чтобы атаковать отставших «овечек». Хотя какая, к черту, из «Ила» «овечка»!..

Два «Яка» развернулись и парой попытались прикрыть отставшее звено.

С дистанции в пятьсот метров лейтенант Николай Шутт открыл огонь по ведущему Bf.109. «Мессер» отошел в сторону, а его ведомый продолжал преследование. Он гнался за «Илами».

«Як-7б» снизился, увеличил скорость, догнал его и почти в упор дал две очереди. «Мессер» сделал резкий крен, а затем беспорядочно полетел к земле: должно быть, летчик был убит.

Добрый совет впрок не пошел: не вернулись бы те два «Ила», если бы «Мессеров» было больше, а «Яки» не вернулись, чтобы защитить отставших.

12 июля 1943 года, 16 часов, район совхоза «Октябрьский»

Тридцать вторая танковая бригада шла в атаку стремительно. Танки не «ехали» — мчались.

Вражеская артиллерия буквально легла им под гусеницы. Вражеская пехота бежала перед бронированными машинами с красными звездами.

Тридцать вторая остановилась только к середине дня, потеряв около сорока танков.

Особенно ярило бойцов то обстоятельство, что сражаться им приходилось с эсэсовцами, в их пафосной униформе, с крестами, черепами и прочей устрашающей символикой.

«Мы научим их бояться», — думал лейтенант Рябоконь, командир танка Т-34-76.

Но в бригаде оставалось всего пятнадцать танков. А немцы подтягивали к совхозу резерв.

Хуже всего было то, что они подняли в воздух до ста пятидесяти самолетов. Лейтенант Рябоконь, конечно, не подсчитывал, сколько «штук» штурмует войска в районе совхоза «Октябрьский». Просто их было много, только и всего. Они шли одна за другой, снова и снова заходя для атаки.

Не знал он и того, что другая танковая бригада, тридцать первая, теряя бронетехнику и людей, двигалась туда же, к совхозу «Октябрьский».

Против Ju.87 советская авиация бросала истребители — но тех было совсем немного: вылетали группы по восемь, а иногда — всего по два самолета.

…Горели танки. От взрывов срывались и отлетали метров на десять пятитонные башни. Случалось, танк замирал на месте и стоял, опустив пушку. Языки пламени лизали раскаленную броню, вверх поднимались клубы черного дыма.

Однако, пылали не только советские танки. Доставалось и «Тиграм»: тут главное было — подобраться поближе и суметь ударить в борт. В ближнем бою «Тигры» лишались преимуществ, которыми обладали их мощные орудия и толстая лобовая броня.

Огромное количество танков смешалось на поле сражения. Воздушные бои, которые шли над этой колоссальной танковой эпопеей, оставались как бы невидимыми для тех, кто сошелся не на жизнь, а на смерть на матушке-земле.

…Прохоровка не стала абсолютной победой советского оружия.

Но она что-то переломила в ходе войны.

Русский солдат научил наконец немецкого танкиста страху.

Не только перед тяжелобронированным новым  «Черчиллем» или самоходкой СУ-152. Немецкий танкист оценил и простого русского пехотинца с гранатой в руке.

Эту науку Прохоровка закрепила.

© А. Мартьянов. 08.11. 2013.

Обсудить на форуме.