62. Единственный и неповторимый

17 февраля 1930 года, Москва, Кремль

Товарищ Сталин не спеша закурил трубку.

— О чем вы собирались говорить, товарищ Ворошилов?

Климент Ефремович вздохнул, прежде чем приступить к теме, которая беспокоила его уже не первый месяц.

— Бронетанковые войска, Иосиф Виссарионович.

Сталин не собирался облегчать ему задачу. Он выпустил колечко дыма и с подчеркнутой доброжелательностью осведомился:

— Ну так и что бронетанковые войска?

— Без современных и мощных бронетанковых войск нам не победить в грядущих военных конфликтах, Иосиф Виссарионович.

Сталин сделал характерный для него жест, описав медленную полудугу рукой с зажатой в ней трубкой:

— Чрезвычайно верное замечание, товарищ Ворошилов! Именно об этом мы, кажется, и твердим с утра до вечера.

В глазах Сталина мелькнул огонек иронии. Ворошилов видел, что он в хорошем настроении.

Он еще раз вздохнул и решился:

— Похоже, своими силами мы не справляемся.

— Вот как? — ирония в голосе вождя стала ощутимой.

Ворошилов чуть развел руками:

— Конечно, наши конструкторы учатся, перенимают опыт, трудятся с утра до ночи... Но время против нас. Опыта не хватает, опыта! Там, где у буржуев уже наработаны и опробованы готовые узлы, наши начинают с белого листа.

— Предложения? — прищурился вождь. И прибавил: — Не верю я, товарищ Ворошилов, чтобы вы пришли ко мне просто так, без всякого предложения.

— Может быть, нам обратиться к помощи зарубежных специалистов? — сказал Ворошилов. — Не чертежи покупать с инструкциями, а пригласить самого настоящего специалиста со всеми его знаниями и опытом? Предоставить ему здесь помощников, материалы...

Сталин долго молчал, пыхтел трубкой.

Ворошилов уже начал чувствовать себя неуютно. И как раз в тот самый момент, когда он готов был уже отказаться от предложения как идеологически неправильного, Сталин воскликнул:

— А что, хорошая мысль! Очень хорошая! Пригласим кого-нибудь к нам на работу — и пусть наши специалисты учатся у живого наставника. Из какой страны будем звать — уже придумали?

Ворошилов слегка пожал плечами:

— Германия.

— Совсем хорошо, товарищ Ворошилов! Германия — наш друг. Ведь именно в этой стране произойдет вторая в мире революция, которая приведет к власти рабочих и крестьян. Так что специалист из Германии — это прекрасно. Уже выбрали, кого конкретно будете звать?

21 марта 1930 года, Москва

Инженер Эдвард Гроте вышел из вагона. Он нес небольшой чемодан из добротной кожи. Его спутники, четверо немецких инженеров, поднимали воротники пальто, переговаривались недоумевающее.

— В Берлине уже весна, тепло, — сказал один из них. — А здесь?.. Казалось бы, та же самая Европа! Почему у русских так холодно?

— Надеюсь, прием нас ожидает более теплый, — отозвался Гроте.

— У вас есть шарф, герр Гроте? — спросил другой инженер, закутанный до самых глаз полосатым теплым шарфом домашней вязки. — Простудитесь неровен час.

Ответ Гроте был смят громкой музыкой небольшого, но полного энтузиазма духового оркестра. К прибывшим из Германии инженерам уже приближался красивый щеголеватый военный с усами щеточкой — по последней моде.

— Ворошилов! — Он по-военному приложил руку к фуражке и лишь потом протянул ее Гроте. — Добро пожаловать в Москву, товарищи. Замерзли?

Он обернулся и едва заметно подмигнул другому военному. Тот ответил:

— Сейчас сообразим, чем погреть гостей, Клим Ефремыч.

И как по волшебству возникла бутылка отличного армянского коньяка.

— Первое средство от простуды, — объяснил Ворошилов.

Гостей проводили с перрона, рассадили по автомобилям, повезли в гостиницу.

— Мы довольны тем, как нас принимать советский товарищ, — произнес Гроте фразу, явно выученную заранее.

Ворошилов изобразил полный восторг.

12 апреля 1930 года, Москва

— Мы в Москве уже несколько недель, а работы нет! — Гроте выглядел озабоченным.

— Вас что-то не устраивает, товарищи? — неразговорчивый военспец, отлично знавший немецкий и осуществлявший связь приезжих инженеров с внешним миром, выказал готовность исполнить любое их желание.

— Мы приехали трудиться, — объяснил Гроте. — Нам показали Большой театр, ВДНХ... Но где работа? Где танк?

— Трудолюбивый вы народ — немцы, — вздохнул военный. — Сегодня к нам приезжают инженеры из конструкторского бюро ленинградского завода «Большевик». Вы получите техническое задание на проектирование нового танка.

— Было бы превосходно, — с кислым видом заметил Гроте и покашлял. Его все-таки продуло на перроне.

Москва поражала германских гостей своими размерами, но еще больше — обликом ультра-современного города, и более того — города, устремленного в будущее.

Она как будто уже существовала в этом вымечтанном будущем и демонстрировала то тут, то там его явные приметы: высокие здания, огромные колонны, широкие площади, фонтаны, щедро раскинувшиеся парки.

14 апреля 1930 года, Ленинград

Переезд в Ленинград в купейном вагоне произвел на немецких товарищей сильное впечатление. Ленинград был другим, нежели Москва: классическим, строгим... и молодым.

На заводе «Большевик» Гроте познакомился с советскими специалистами — Барыковым, Воробьевым.

— А это — начальник технического отдела ЭКУ ОГПУ товарищ Уюк. Он будет осуществлять личный контроль над ходом работ, — сообщил переводчик.

— Мы предполагаем получить от группы совместно работающих специалистов совершенно новый танк, — товарищ Уюк развернул лист, густо покрытый текстом. — Масса от восемнадцати до двадцати тонн. Скорость — до сорока километров в час. Толщина брони необходима до двадцати миллиметров. Далее. Вооружение.

Он поднял голову и орлом посмотрел на собравшихся.

Гроте быстро делал пометки у себя в блокноте.

Советский переводчик, заглянув в блокнот, шепотом поправил:

— Двадцать миллиметров. Не двенадцать.

Гроте кивнул и исправил цифру.

— Вооружение. — Докладчик повысил голос. — Два орудия калибра семьдесят шесть и тридцать семь миллиметров плюс пять пулеметов. Все остальное — где будет установлено вооружение, где разместится боекомплект, каков будет запас хода у нового танка и прочее, — на усмотрение конструктора.

— Свобода творчества? — Гроте поднял бровь. — О, это не танк, это уже поэзия!

18 ноября 1930 года, Ленинград, завод «Большевик»

Товарищ Ворошилов прибыл на завод накануне днем и переночевал в общежитии. Ему предоставили отдельную комнату, но вообще на каждом шагу давали понять: хоть он и нарком, но находится на объекте высочайшего уровня секретности.

Ворошилова не смущала такая обстановка. Он осведомился, как идут дела у «товарища Гроте».

Гроте был болен. Простуда не прошла за лето, наоборот: в жару он сидел на сквозняках, пил холодную воду, злоупотреблял советским мороженым, которое было куда вкуснее водянистого немецкого, — и в результате свалился с тяжелым воспалением легких.

— Из-за этого, товарищ Ворошилов, работа идет не так быстро, как хотелось бы, — сообщил Барыков. — И все-таки нам есть, что показать. Вы сможете доложить товарищу Сталину: новый танк почти готов!

— На сколько процентов? — прищурился Ворошилов.

— На восемьдесят.

— Скажу: на восемьдесят пять! — решил Ворошилов. — Пока доеду до Сталина, как раз пять процентов нагоните.

Барыков улыбнулся:

— Нагоним, товарищ Ворошилов!

Образец находился в специальной закрытой мастерской. Допуск туда имели сто тридцать человек — рабочие и техники. Ворошилову выписали специальный пропуск.

— Вот он, наш красавец, — Барыков представлял недостроенный танк как любимое детище, с нежностью. — Двигатель мы решили установить не разработки Гроте, а свой — М-6. Авиационный. Он побольше габаритами, что потребовало кое-что переделать, но теперь все в порядке.

— Необычно выглядит, — заметил Ворошилов.

— Новаторская машина! — кивнул Барыков. — Он не только внешне не похож ни на наши танки, ни на зарубежные, у него и компоновка, и технология изготовления — все другое. Для начала, если вы обратили внимание, — у него полностью сварной корпус. Ни у кого такого корпуса большее нет. Вооружение размещается в два яруса. Верхняя башня вращается, и там установлена тридцатисемимиллиметровая пушка. Она, между прочим, может быть использована, в том числе, как зенитная. Боевая рубка неподвижная, там у нас семидесятишестимиллиметровое орудие и три «максима» в шаровых установках.

Ворошилов кивнул и дотронулся до  корпуса ладонью.

— С этой рубкой у нас вышла неувязка, — продолжал Барыков после паузы. — По проекту она должна была иметь круговое вращение, но при изготовлении подбашенный погон, приваренный к корпусу, оказался деформированным. Ну и в результате нижняя башня превратилась у нас в боевую рубку.

— Это, конечно, жаль, — вставил Ворошилов. — Но может же быть переработано?

— В планах есть, — кивнул Барыков. — Хотя сейчас главное — сам танк довести до испытаний.  А потом уж можно устранять недостатки. Он и так получается отличным, Климент Ефремович! — прибавил инженер с чувством. — Главное орудие нашего танка — самое мощное из существующих.

— Выглядит несколько знакомо, — заметил Ворошилов.

— Баллистика этой пушки позаимствована от русской полевой семидесятишестимиллиметровой пушки образца 1902 года, — сообщил Барыков. — Надежное орудие, отлично служило всю империалистическую войну. Теперь послужит делу защиты социалистического отечества.

— Не прямо же вы установили старое артиллерийское орудие на танк?

— Конечно нет! Смотрите: для уменьшения длины отката введен дульный тормоз, конструкция его совершенно оригинальна. Изменена конструкция накатника. Вместо поршневого затвора — клиновый.

— Сколько пулеметов вы мне показали?

— Три «максима». Есть еще два ДТ в бортах корпуса. У них тот недостаток, что углы наведения ограничены. Но главное-то, главное! — почти вскрикнул Барыков. — Какой ход у этой машины!

Он свистнул рабочим, и на глазах у Ворошилова два человека руками, без особенных усилий, перекатили танк с места на место.

Тут присвистнул и Ворошилов.

— Как это так, а?

— Вот так! — кивнул Барыков. — Новаторская машина. Товарищ Гроте сразу отметил: Москва, говорит, город будущего — и танк тоже будет танком будущего. Ходовая часть у нас состоит — применительно к одному борту — из пяти катков большого диаметра, четырех поддерживающих катков среднего и двух — малого диаметра. Независимая подвеска на спиральных пружинах допускает вертикальное перемещение опорных катков. Плюс — полупневматические шины типа «Эластик». Результат? Мягкий ход! Без гусениц эта машинка катается как игрушечка — что вы, собственно, и видели.

— А с гусеницами?

— Гусеницы тоже оригинальные, кстати, — заметил Барыков. — Изготовлены из штампованных деталей. Большое сопротивление на разрыв. Но если гусеница все-таки оборвется — опорные катки имеют тормоза.

Ворошилов долго смотрел на танк. Потом сказал:

— Я доложу товарищу Сталину.

1 октября 1931 года, Москва, Кремль

Сталин внимательно выслушал доклад товарища Уюка о ходе испытаний нового танка — его назвали «танк Гроте».

— А как там стреляет пушка? — спросил вождь.

— Если автоматика не отказывает, то неплохо.

— А если отказывает? — Сталин, как обычно, попадал своими вопросами не в бровь, а в глаз.

— Приходится прибегать к ручному разряжанию, — ответил Эдвард Гроте. — Но по кучности боя и разрывному действию боеприпасов эта пушка себе равных не знает.

— Хорошо, хорошо, — проговорил Сталин. — Это хорошо... Скажите мне честно, какие у танка недостатки?

Этот вопрос, заданный так просто главой огромного могущественного государства, сразил Эдварда Гроте. И он честно признал:

— Вот, например, при переходе с третьей подачи на четвертую приходится танк останавливать. Но зато он едет вперед и назад с одинаковой скоростью. Управлять танком тоже легко.

— А что нелегко? — стоял на своем Сталин.

— Боевое отделение мало, невозможно одновременно вести стрельбу из большого орудия и из ручного пулемета. Бортовые тормоза стоит доработать. На мягких и вязких грунтах гусеница неэффективна... — Гроте махнул рукой. — Дороги в России ужасны! — сказал он с обезоруживающей прямотой.

Стало тихо. Потом Сталин кивнул инженеру и протянул ему руку.

— До свидания, товарищ Гроте. Приятно было с вами познакомиться. Я думаю, вас проводят в вашу гостиницу, чтобы вы могли отдохнуть. А мы тут с товарищами немного побеседуем. — И он перевел взгляд на товарищей Уюка и Ворошилова.

Гроте вышел, сопровождаемый переводчиком. Он все еще был нездоров и радовался возможности отдохнуть.

4 октября 1931 года, Москва

Комиссия по тщательному изучению танка Гроте приступила к работе.

Выводы были сделаны довольно быстро. Сталин удовлетворенно кивнул, дочитывая окончательный доклад. Именно этого он и ожидал.

«В данном виде танк Гроте следует считать чисто экспериментальным типом танка. На нем должны быть опробованы все механизмы, представляющие практический интерес.

Стоимость танка — полтора миллиона рублей — слишком высока для серийного производства.

Инженер Гроте использовал в создании этой модели множество превосходных технических идей, ранее в танкостроении не использовавшихся.

Советские конструкторы получили бесценный опыт за время работы с Э.Гроте. Они изучили лучшие заграничные танки, получили знания по технологиям.

В связи с вышеизложенным предлагается отказаться от дальнейших услуг Эдварда Гроте. Работу над следующим танком, оригинальной советской разработки, поручить тов.Барыкову».

...Инженер Гроте покидал Советскую Россию со смешанными чувствами. Он понимал, что плод его «свободного творчества» использован по прямому назначению не будет. Танк Гроте станет учебным пособием для русских специалистов.

Что ж, его машина слишком опередила свое время. Чересчур новаторским было в нем почти все. А ведь характер вооружения мог бы превратить творение Эдварда Гроте в истребитель танков!..

Нереализованные возможности...

Танк Гроте так и остался единственным и неповторимым: он был изготовлен в одном экземпляре.

© А. Мартьянов. 2013

• Обсудить рассказ вы можете здесь.