25. Крошка «Рено»

— Наступает решительный момент! — фельдмаршал Пауль фон Гинденбург с хрустом развернул карту и навис над нею. — Сейчас, когда революция вывела Россию из игры, мы получили возможность добыть, наконец, для Германии великую победу.

— Соотношение сил для нас благоприятно как никогда, — подхватил генерал-оберст Людендорф. — Перед нами только один главный фронт — Западный. Здесь и разыграется величайшая драма века. Нам предстоит страшная борьба, но она закончится победоносно.

Гинденбург слушал с нескрываемым восторгом. Это были именно те слова и произнесенные именно с тем накалом, которого он жаждал.

— Что дает нам право рассчитывать на эту победу? — произнес он и медленно опустил кулак на карту. — Надежда! Та надежда, с которой полководец ведет свою армию в огонь, зная, что она выдержит даже невозможное.

— С наступлением следует спешить, — предупредил Людендорф несколько более будничным тоном. — Из Америки во Францию прибывает подкрепление. Следует опередить Антанту.

Версаль, 30 января — 2 февраля 1918 года.

В старинном дворце проходило заседание высшего военного совета Антанты под председательством «тигра» Жоржа Клемансо — нового главы французского правительства.

Немцы определенно намеревались совершить прорыв. В этой ситуации французы больше интересовались обороной своей столицы, нежели помощью союзникам. Именно поэтому командующий британскими экспедиционными войсками генерал-фельдмаршал Дуглас Хейг потребовал назначить главнокомандующим такого французского генерала, который «будет сражаться».

А таковым, несомненно, являлся генерал Фердинанд Фош, воспитанный в тени наполеоновских знамен. Он был назначен председателем Военного комитета союзников. Клемансо поддерживал Фоша, и вместе эти два «тигра» готовили гибель надломленной войной Германии.

— Нам знакомы ваши теоретические труды по применению наполеоновской тактики в современных условиях, — произнес Клемансо. — Но...

Фердинанд Фош поднялся. Сухощавый, по-своему красивый, с чуть насмешливым взглядом и бойцовскими, хоть и седыми усами.

— Мы должны учитывать, — проговорил Фош, — в каких условиях приходится вести войну. Что мы имеем, господа? Скопление миллионов воюющих людей на сравнительно тесном пространстве. Нагромождение всевозможной военной техники. Такого не было ни в одной из последних больших европейских войн. В подобных условиях маневренные действия на Западном фронте после начала позиционной войны попросту невозможны.

— Предложения? — прищурился Клемансо.

Они как будто исполняли заранее отрепетированный дуэт. Собственно, так и было.

— Я пришел к выводу, что обстановка вынуждает нас оставаться в выжидательном положении. Необходим единый оборонительный план. Который — только при определенных условиях — может превратиться, целиком или частично, в наступательный. Гибкость, господа! Гибкость.

— Какова вероятность, что война закончится уже в нынешнем году? — спросил Хейг.

— По нашим расчетам — никакой, — ответил Фош. — Мы рассчитываем завершить ее безусловной победой над Германией в 1919 году.

— Кстати, о военной технике, — заговорил Клемансо...

3 июня 1918 года, местечко Виллер-Котре в 35 км от Парижа

— Ваше величество! — Людендорф положил на стол бумаги и выпрямился. Кайзер смотрел на него устало. — Армия сосредоточена и, будучи хорошо подготовлена, приступает к разрешению величайшей задачи в истории. Мы намерены закончить войну одним ударом. Французская столица скоро падет.

В это самое время на юго-восточной опушке большого леса вокруг Виллер-Котре — леса Рец, германское командование вводило в бой Двадцать восьмую резервную дивизию. Она являлась «ударной», была соответствующим образом снаряжена и в течение нескольких месяцев обучалась в тылу согласно разработанной Людердорфом инструкции о ведении наступления в условиях позиционной войны.

Французы отбивались, как дьяволы, и немцы несли большие потери. В воздухе постоянно находились самолеты, артиллерия не умолкала. А затем произошел перелом.

В половину седьмого утра утра из леса внезапно появилось пять французских танков.

Два из них практически сразу были остановлены минометным огнем, но остальные три упорно продолжили атаку.

Эти три танка прорвались в глубь немецких позиций. Они атаковали «просто так», без всякой поддержки, самостоятельно. Немецкая пехота окружила их, но маленькие бронированные машины продолжали упорно обороняться. Немцам пришлось бросить против них пехотный полк и целых два батальона дивизионного резерва.

Только объединенными усилиями им удалось вывести оба танка из строя и взять в плен их экипажи.

С момента первого появления танков на арене боевых действий прошло всего два года.

...— Если они настолько эффективны сейчас, — размышлял Людендорф, просматривая сводки, — то что будет потом, когда техника неизбежно усовершенствуется? Нам следует как можно скорее тщательно изучить это новое французское оружие.

Но Германия, как всегда, запаздывала. У нее всегда было несколько главных врагов: нехватка времени, нехватка ресурсов. И боевой дух не в состоянии был их заменить.

Декабрь 1915 года

Полковник Этьен устало смотрел на Луи Рено, известного конструктора и одновременно — владельца крупнейшей во Франции автомобилестроительной фирмы.

— Но почему вы отказываетесь? — настаивал Этьен. — Ведь то, что я предлагаю, — очевидно, если не сказать — закономерно.

— Послушайте, господин полковник, — ответил Рено, — между нами существует большая разница. Вы — «отец французского танка», у меня же нет никакого опыта в построении такого рода машин.

— Легкий танк — то, что сейчас необходимо стране, — стоял на своем Этьен. — Вы должны изменить решение.

Декабрь 1916 года, Париж

«Следует отдать ему должное, — думал Рено, наблюдая краем глаза за Этьеном. — Он ни словом не обмолвился о том споре, который случился у нас год назад. Всего год прошел! Что ж, во время войны это чертовски долго...»

Консультативный комитет по артиллерии полностью одобрил модель легкого танка — плод совместной работы Рено и Этьена.

— Какое оружие предполагается? — спросил председатель комиссии, любуясь моделью.

— Полагаем, восьмимиллиметровый пулемет Гочкиса, — ответил Рено.

— У меня дополнительное предложение, — добавил Этьен, — вооружить часть танков тридцатисемимиллиметровой пушкой.

Бумаги были подписаны, испытания пройдены. Началось производство.

Октябрь 1917 года, завод фирмы «Рено», Билланкур

— Мы не умеем творить чудеса! — Луи Рено мрачно смотрел на телефонный аппарат. Звонил председатель Консультативного комитета, но с намеком, что запрос исходит от самого Клемансо. — Если вам требуются чудеса, то вы обратились не по адресу.

— Вы должны были выпустить еще к сентябрю семьсот пятьдесят танков. Где они?

— Я с самого начала докладывал, что у меня не хватает брони. Броневые листы заказаны в Англии, туда и звоните!

— Имейте в виду, — услышал Рено в трубке, — ваши производственные проблемы должны быть решены как можно скорее. Потому что правительство предполагает увеличить заказ до трех с половиной тысяч машин.

— Когда? — уронил Рено.

— К весне восемнадцатого года.

Сказать о готовящемся наступлении прямо собеседник не мог, но Рено догадался.

— Буду привлекать к работе другие фирмы.

— Благодарю за понимание. И еще... — В энергичном разговоре вдруг возникла заминка, после чего председатель комиссии спросил: — Что означает аббревиатура «FT» в названии танка? Танк FT-17...

Обычно на этот вопрос отвечали — FT — от «faible tonnage» — легкий вес. Но многие знали, что это не так.

— Это наше обычное производственное обозначение, — ответил Рено. — Все транспортные средства фирмы «Рено» получают буквенные индексы: легковые машины — AG, артиллерийские тракторы — EG, грузовики — FV. Полное официальное название нового танка — «Char leger Renault FT modele 1917», сокращенно как раз выходит FT-17. Еще какие-то вопросы?

— Только один. Мне нужны гарантии, что поставки не будут сорваны.

— Идет война, а у меня завод, — сухо произнес Рено. — Поставки будут выполнены.

Завод «Рено» взял на себя заказ на 1850 танков, «Берлие» — на 800, «Шнейдер» — на 600 и «Делоне-Бельвиль» — на 280 танков.

...И все-таки слова остались словами. Фирма «Рено» смогла выпустить первые серийные машины только в сентябре 1917 года.

— Нам придется подключить зарубежных партнеров, — принял решение Рено. В правительстве поддержали.

Остальные французские фирмы задерживали выполнение заказа, и некоторые честно признались, что раньше середины восемнадцатого года танков не будет.

Сентябрь 1917 года, Нью-Йорк

— Какая красивая машина! — восхищались американцы.

Танк привезли из гавани и теперь он тщательно изучался специалистами. Оценить изящество танка «Рено» могли не только технари — это было под силу, в общем, любому, кто обладал хоть сколько-нибудь развитым воображением. Поэтому дочь главного инженера, мисс Ларссон, упросила «папочку» взять ее на завод и показать «французскую новинку».

— Милая, это ведь не новая модель шляпки, — предупредил отец.

— Папа, ты знаешь, как я обожаю машины! — стояла на своем современная американская дочь.

И отец сдался.

— Смотри, — он показал на замерший в полумраке цеха танк. — Ты чертовски права, дорогая: это изумительно в своей простоте. Корпус собирается на каркасе из уголков и фасонных деталей. Ходовая часть состоит из четырех тележек — одной с тремя и трех с двумя опорными катками малого диаметра на борт, которые собирались на продольной балке. Подвеска — блокированная, на листовых рессорах. Шесть поддерживающих катков объединяются в обойме, задний конец которой крепится на шарнире. Передний конец подрессоривается спиральной пружиной — это нужно для обеспечения постоянство натяжения гусеницы.

Мисс Ларссон хлопала ресницами. Но она действительно обожала автомобили. Мысль о «гоночном тракторе» ее просто завораживала.

— Чтобы лучше проходить через рвы и окопы у танка съемный «хвост» на оси, поворотом вокруг которой он закидывался на крышу моторного отделения. Во время марша на хвосте мог располагаться полезный груз или пара пехотинцев, — продолжал инженер.

— А здесь вход? — мисс Ларссон показала на трехстворчатый носовой люк.

— Именно. Но ты в танк не полезешь. В кормовой части башни имеется еще запасной. А вот тут помещается стрелок пушки или пулемета. — Инженер показал, где в башне, стоя или полусидя в брезентовой петле, должен находиться стрелок.

— Очень романтично! — одобрила современная американская дочь.

Сложности с производством американских танков FT-17 начались сразу — из-за необходимости перевода размеров из метрической системы в дюймовую, принятую в Североамериканских Штатах. Кроме того, производство двигателей «Рено» развернуть в САСШ не удалось, и на танки пришлось устанавливать американский мотор «Буда».

Поэтому во второй половине 1918 года американская армия получила более пятисот танков французского производства, которые использовала в боях осенью того же года.

...Перемирие 1918 года ругал не только Ленин. И не только кайзер. Имелись недовольные даже на американских заводах. Еще бы! Ведь из-за этого перемирия вместо запланированных нескольких тысяч выпустили менее тысячи танков!

* * *

Renault FT-17 оказался изумительно долгоживущей моделью танка – он участвовал в Первой и Второй мировых войнах и межвоенных конфликтах, стоял на вооружении более чем 30 государств, а последнее достоверно зафиксированное использование FT-17 в боевых условиях относится к 1964 году – во время военного переворота в Боливии, осуществленного генералом Рене Ортуньо. Всего было произведено более 3800 машин различных модификаций, не считая итальянских, американских и советских аналогов — Fiat3000, M1917 и «Русский Рено». 

• Обсудить сказку вы можете здесь.